Бёртон, как известно, не самый велеречивый человек. Его щедрая визуальная одарённость оплачена ценой словесной пиротехники. Слегка пообщавшись, вы быстро поймёте Хелену Бонэм-Картер, дразнившую его "домом заброшенных сентенций". (Он стремится вернуть комплимент, вворачивая нежно-ехидные ремарки об её болтливости, и в этом, как и во многом другом, они составляют идеальную пару.) Бёртон не столь расплывчат в беседе, сколь мимолётен. Половина его фразы уже передаёт смысл, со всеми оговорками и возникшими ассоциациями. Он усердно объясняет, и рад проделать за вас работу по взаимопониманию.

Когда Джонни Депп, третий угол знаменитого творческого треугольника, впервые встретился с Бёртоном, чтобы обсудить Эдварда Руки-Ножницы, его первой мыслью о режиссёре была: "Ему нужно поспать". Бёртон показался актёру "бледным, хрупким на вид человеком с грустными глазами и волосами, пережившим гораздо большее, чем битву с подушкой прошлой ночью". Мысли выражались бешеными жестами рук, "он бесконтрольно водил ими в воздухе и нервно постукивал по столу" или вдруг "смотрел из ниоткуда любопытным взглядом, внезапно осознавшим окружающее". Они договорились, вспоминает Депп, так как могли запнуться и понять друг друга интуитивно.

Беседа приблизительно так и протекает, но особенно это заметно, когда Бёртона просят объяснить происхождение его идей или, ещё хуже - соотнести их с событиями прошлого или настоящего. Он добросовестно старается, делая всё возможное, но ясно, что его фильмы рассказывают свою историю гораздо лучше. По крайней мере, последний, "Франкенвини", хороший тому пример.

В каком-то смысле, "Франкенвини" является фильмом, который Бёртон снимал всю жизнь. Красивая, очень сердечная чёрно-белая кукольная анимация о мальчике в безликом и зловещем американском пригороде, который возвращает свою любимую собаку к жизни, когда-то была первым фильмом Бёртона. Он сделал такую короткометражку 28 лет назад, когда работал аниматором на студии Дисней сразу после выпуска из калифорнийского колледжа искусств. Фильм не увидел свет, так как студия сочла его слишком зловещей сказкой, и вскоре Бёртон уволился. То, что он вернулся на Дисней и сделал это сейчас - после того, как его "Алиса в стране чудес" заработала для империи больше миллиарда долларов, войдя в список "12-и самых кассовых фильмов всех времён" - без сомнения, выглядит, как исправленная оценка. Бёртон хохочет, когда я предполагаю цифру, но не отрицает, что доволен, доведя своё дело до конца.

"Франкенвини" очень важен для меня," - говорит он о фильме, открывающем на днях Лондонский международный кинофестиваль. "Дело в том, что, в начале 1980-х он пришёлся на странный момент истории Диснея. Они сами не знали, что делать в то время. Была целая группа талантливых людей, которым не позволили сделать очень многое. Было что-то шекспировское в том, как старые парни времён "Белоснежки" цеплялись за власть. Я был не особо хорошим аниматором, по крайней мере, не в их традиции, так что получил возможность свободы после года-двух, что я сидел там в комнате и просто рисовал."

Сначала казалось, что мечты Бёртона сбываются. К несчастью, он вырос неподалёку от студии Дисней, в пригороде Лос-Анджелеса, Бёрбанке. Просмотр фильмов, в основном, ужастиков, и попытки самостоятельно их снять, были смыслом жизни подростка. "Было поразительно в 21 год получать деньги за рисование целый день, но после пары лет я чувствовал, что готов уйти, куда глаза глядят. В конце концов они дали мне немного денег на "Винсента" [покадровая анимация, основанная на его собственных впечатлениях от фильмов Винсента Прайса], и после этого я сделал Франкенвини..."

Последнего планировалось показывать в паре с "Пиноккио", но тестовые просмотры убедили исследователей рынка в том, что дети будут травмированы. Предполагалось, что Бёртон должен больше думать о счастливых финалах, что звучало, как угроза. "Через пару лет я чувствовал себя, как Рапунцель - в башне, с перспективой не увидеть больше света дня," - говорит он. "Но кто-то из Warner Bros. увидел "Винсента", и так я получил заказ на "Большое приключение Пи-Ви". Фильм заработал больше 40 миллионов долларов, и больше Бёртон никогда не оглядывался назад (и не беспокоился о сахариновых финалах).

Прыжок от анимации к режиссуре прямого действия был счастливой возможностью общаться с другими людьми. "Думаю, до того момента люди считали, что я глухонемой, или что-то вроде. По чести сказать, я тогда не был великим оратором..." Он умолкает.

Я поинтересовался, откуда появилась история Франкенвини? Все картины Бёртона, с отвратительными архетипами, небрежно-автобиографичные, по крайней мере, в психологическом смысле, но в этом рассказе - движущейся торжествующей истории одинокого детства, преследующего смерть - чувствуется что-то особенно личное. Что заставило его вернуться к ней?

"Для меня это всегда был слепок памяти," - говорит он. "В нём всё основано на тех, кого я знал, сочетаниях разных людей, мест, эмоций, детского поведения - очень реальных, для меня. Это способ применить все воспоминания, каждое чувство, и сложить их вместе."

Одно из любопытных свойств воспоминаний, говорит он, то, что, хоть они и уходят корнями в детство, но, "становясь старше, вы видите более широкую картину событий." Он добавил в контекст беспощадных одноклассников, крадущих эксперимент Франкенштейна с кошмарными последствиями, и вдохновляющего учёного учителя, мистера Закрючкинса (копию покойного друга и учителя, Винсента Прайса).


Оценка Бёртоном своего взросления всегда была довольно осторожной, хотя он никогда особо не отрицал, что его карьера частично построена на эмоциональных лишениях тех лет. (Деталь, выводящая на поверхность сказочный факт - родители замуровали окна в его спальне, оставив лишь щель для света, что привело его к идентификации с героями Эдгара Аллана По, похороненными заживо). До рождения Бёртона его отец был профессиональным игроком в бейсбол, и турагентом – потом. Он хотел быть образцом для подражания сыну, не оправдавшему его надежды.

Бёртон также заявляет, что не поладил с мамой, и, в возрасте 12-и лет, переехал к бабушке, а в 16 жил в собственной квартире, работая и учась в Калифорнийском институте искусств. Вынужденный быстро взрослеть, он впоследствии будто защищает свои детские впечатления от всех желающих. Раньше он сказал немного странное: «Я разговаривал с психоаналитиком, но никогда не обсуждал своих родителей.» В этом фильме мальчик Виктор отказывается играть в бейсбол по увещеваниям отца и запирается на чердаке со своим возрождённым псом – другая форма катарсиса?

«Легко, » - говорит он. «Но родители в фильме больше желаемые, чем действительные. Картинка более позитивная. Мои родители страдали от этой идеи совершенной нуклеарной семьи. И поняли, что это огромное давление, полагаю…»

Собака всегда была более надёжной?


«Ну, у меня была собака, но выглядела она иначе. Мой нарисованный Спарки похож на сердце. Комок сердца. И в этом – эмоция. Собака может быть вашей первой любовью, для меня – была. Безусловно. Такое получишь не с каждым человеком. И не с каждым животным. Но у моего пса были эти душевные качества, и я пришёл в смятение, узнав о его болезни… хотя он прожил больше, чем обещалось. И, думаю, в то время я увидел «Франкенштейна», поэтому всё это – любовь, и жизнь, и смертельные вещи – были заложены с самого начала.»

Смерть, кажется, всегда была близка мыслям Бёртона-взрослого – его ключевые персонажи имеют тенденцию наслаждаться своими смертельными плясками – но было ли таким его первое чувство?

«Конечно, с собакой пришёл сильный призрак смерти, я думаю, » - отвечает он. «Но потом я увидел её в кино. Почти в каждом фильме, что мне нравился, «Дракула» и всё такое. Не понимаю, как родители забывают, что эти вопросы важны для детей. В старых фильмах Диснея есть смерть и ужас, постоянно. Детям это нужно, я считаю. Так они познают мир.»


Там, в замурованной спальне, Бёртон принял идею анимации буквально. Как и Виктор во «Франкенвини», он хотел оживлять вещи. Он жил рядом с кладбищем, и мог гулять там, воображая странных гробокопателей. Оглядываясь назад, он считает своё тогдашнее одиночество немного тревожным. Несмотря на все успехи, ощущение отчуждённости осталось с ним – вместе с противоядием.


«Я начал снимать покадровую анимацию, когда был ребёнком. Берёшь камеру Super 8, делаешь несколько моделей, двигаешь, снимаешь, двигаешь, снимаешь. Вот и всё. Я люблю все формы анимации, но в покадровой съёмке есть что-то особенное: она более реальна и похожа на настоящую съёмочную площадку. Но, думаю, это тоже одинокое и тёмное занятие.»


Фильм кажется заложником этой утраченной невинности: есть ли что-то, что он постоянно пытается вернуть?

«Люди считают, что я застрял в детстве, но это не так,» - говорит он. «Помню, был на выставке Маттиса, и можно было видеть, как он начал с одного, потом попробовал что-то иное, а потом потратил всю жизнь, стараясь вернуться к истокам. Сюрприз. Возможно, факт таков, что действительно свежим взглядом вы можете видеть странность жизни лишь однажды. Думаю, фильмы хороший тому пример. Часто изумляюсь этому, но не особо анализирую…»

Момент истины настал для Бёртона-студента в тот день, когда он решил не рисовать, «как учили», а следовать своей натуре. «Я помню это очень хорошо, как своего рода наркотический опыт. Словно во мне разблокировалась какая-то химия, и я начал рисовать в этой слегка психоделической, свободной манере.»

Все его фильмы до сих пор рождаются в записных книжках, интересно взглянуть на первые линии Человека-Пингвина из «Бэтмана» или Августа Глупа из «Чарли и шоколадная фабрика», или Красной Королевы из «Алисы в стране чудес», определившей внешний вид многомиллионной продукции. Обычно он носит с собой карандаш и бумагу, хотя мог бы и скрывать свою работу в наши дни, под страхом быть пойманным папарацци или поклонниками с айфонами.

«Я использовал возможность просто ходить в супермаркет и рисовать, что хочу, но теперь это сложнее. Скорее, буду сидеть в тёмном углу бара и рисовать в скетч-буке. Иногда, гуляя, я вижу кого-нибудь, персонажа, могу вернуться и зарисовать, если нужно. Но сам факт рисования тоже важен. Это хороший способ успокоиться. Я не особо увлекаюсь технологиями. Не захожу в интернет. Рисование – это дзен; приватность, которую трудно добыть в наши дни.»


Похоже, он и Бонэм-Картер прилагают определённые усилия, дабы не страдать от слишком закрытой жизни. Я живу в миле или двух от них и вижу то одного, то другого в магазине, или кафе, или прогуливающихся по Примроуз-хилл с сыном или дочкой – с волосами, растрёпанными ветром. Бёртон стал родителем довольно поздно, в 45, но, кажется, доволен «удивительными маленькими созданиями», Билли, девяти лет, и Нелл, пяти.

«Сегодня мы отвели дочку в школу в первый раз, всё прошло хорошо,» - говорит он с облегчением человека, познавшего и противоположное. «Когда я впервые привёл туда своего сынишку, все остальные дети шли, а мы отрывали от нас его руки, палец за пальцем, потом ворота закрылись и он завопил, как будто мы его убиваем. У вас появляется уважение к родителям, когда вы становитесь одним из них… и нам повезло, нам помогают, и всё такое.»

У него и Бонэм-Картер есть замечательная возможность отступить на своё пространство в отношениях, сохраняя их в соседних частях смежных домов, которые сейчас отремонтированы. Они любят обшучивать это обстоятельство. «Он наносит визиты, это так мило. Всегда заходит.» - говорит Хелена о Тиме. «С двумя домами мы можем держать свои волосья при себе – а их, посмотрим правде в глаза, у нас обоих предостаточно.» - говорит Тим о Хелене. Бёртон иногда ночами размышляет, и любит расхаживать при этом. Похоже, он нашёл идеальное пространство для своей разросшейся семьи. Однажды он сказал: «Я отношусь к своим фильмам, как к детям-мутантам. Они могут иметь дефекты, странные проблемы, но я по-прежнему люблю их.»

Возможно, эта любовь прошла серьёзное испытание с «Алисой», при работе над странным видом которой было использовано множество компьютерных технологий. Бёртон слегка вздрагивает, когда я спрашиваю об этом. «Никогда не делал ничего похожего раньше. Словно вернуться из дома на фронт. Не думаю, что захочу повторить такое снова. Обычно есть хоть пара человек в кадре, чтобы снять что-то и идти дальше. Но с «Алисой» всё приходилось снимать по отдельности.» Мир компьютерной графики, полагает он, пугающе безграничен для режиссёра. «Вы можете сортировать, делать всё что угодно, хотя есть некоторые элементы ограничений. Я не использовал ни одной конкретной техники. Удивительно, что в конце всё объединилось.»

Телесная природа «Франкенвини» была необходимым утешением. «Так здорово, что вы можете подобрать куклы и прикоснуться к ним,» - говорит он с чувством. «Словно старый фильм, блеск воды с помощью зеркал, съёмки кадр за кадром. Мне нравилась идея вернуться в подобное, это подпитывает дух.»


В карьере Бёртона были времена, когда он втягивался в высокобюджетные проекты Голливуда, словно Верука Солт на фабрике Вилли Вонки. То, что он сопротивлялся и выжил, чтобы рассказать свою собственную сказку, много говорит о его диком, боевом, озорном и непослушном духе. С возрастом, по его словам, он чувствует меньшую, а не большую ответственность. «Это более важно, думаю, чем притворяться,» - говорю я. Тогда он пожимает мне руку и уходит, чтобы сфотографироваться с фальшивым надгробием в своём саду.

Некоторым это может показаться жутким, но Valhalla Memorial Park Cemetery, кладбище в конце тихой пригородной улицы, было убежищем Бёртона-подростка. "Я не чувствовал себя болезненно, хотя многие люди подумают иначе, " - говорит он. "Это больше вдохновение, и одиночество, и особенность, и эмоциональность". Бёртон был интровертом - и правда, никто не побеспокоит, когда ты в одиночестве сидишь на кладбище. "Это было хорошее место для раздумий."

Нетрудно представить себе 54-летнего режиссёра готическим подростком-бунтарём, задрапированным в чёрное, взглядывающим из-под клочьев свисающих волос и вызывающим страх и тревогу в чистеньких гражданах родного города. Вот, что мы привыкли ожидать от его жутковатых, непонятных актёров в фильмах вроде "Битлджус", "Эдвард Руки-Ножницы", "Эд Вуд", "Кошмар перед Рождеством" и новом "Франкенвини", чёрной комедии о мальчике, поставившем на уши весь город, желая вернуть погибшего пса к жизни с помощью науки.

Но Бёртон был совсем не похож на них - хотя некоторые из его счастливых воспоминаний немного запутаны.


Бёртон (слева) с мамой Джин, серым пуделем Льдышка, любимой белой собачкой Пепе и младшим братом Даниэлем. "Сушёная голова.. помню, как купил её ," - вспоминает режисссёр. "Это я ему дал."

Семья Бёртона жила рядом со взлётной полосой аэропорта Бёрбанка, и "одной из игр был обратный отсчёт - когда выхлопы самолёта в небе достигнут земли?" - сказал режиссёр.

"Я не вставил это в фильм, " - говорит Бёртон о "Франкенвини", в котором много от его детства. "Это для фильма иного рода."

Анимационная картина (римейк его короткометражки 1984 года, снятой для Диснея) был вдохновлён ранней необычной дружбой Бёртона - с пушистой белой собачкой по имени Пепе (на фото выше, с серой собачкой Льдышка).

Пепе не был здоровым псом. "Он был из тех собак, что долго не протянут, из-за болезней," - говорит Бёртон. Но задолго до оживления в фильме, реальный пёсик упорствовала в жизни, вдохновив историю о любимой собаке, неподвластной смерти.

"Он прожил довольно долго," - говорит Бёртон. "У этой собаки был здоровый дух. Персонаж Франкенвини на него не похож, это больше память о нём и его дух."

В конце концов, он потерял Пепе. Все, кто любил и переживал за питомца, знают, что значит такая утрата.

Беда в том, что у Бёртона не было много друзей, каждый был на счету. "Не думаю, что это чувство уникально," - говорит он. "Оно усилилось, когда я стал старше. В то время я был подростком и чувствовал себя в полном одиночестве. Было ли оно добровольным, или..." Он умолкает.

"Я всегда чувствовал себя вполне нормальным человеком, но в определённом возрасте подумал: "Может, это от того, что другие так не считают."

Он провёл много времени, уйдя в своё воображение, изливая то, что нашёл там, на страницы своих блокнотов. "В средней и старшей школе я чувствовал себя более одиноким и изолированным, "- говорит он. "Но некоторые годы трудны для каждого ребёнка. Вам 12, а потом вдруг 15 и 16. Это трудность для каждого."

Но примерно в это время у Бёртона появляется новый друг, женщина намного старше, преподаватель рисования в школе, которая навсегда изменит его жизнь.



"В старшей школе мне повезло с одним учителем - у тебя есть один, может быть, два учителя, которые прорываются и заставляют чувствовать, вроде "Всё нормально. Ты можешь быть другим. Можешь не идти по общему пути." Они стараются вырастить тебя," - вспоминает Бёртон. "Они поддерживают ваш путь, не такой, как у других, так как все различны."

Кто был этим человеком для него?

"Её звали миссис Адамс," - говорит Бёртон. "Она воспитывала тебя, и говорила, что всё в порядке, когда люди, занимавшиеся искусством, считались странными. Вы видите это в фильмах Джона Хьюза: "Ты ходишь в художественный класс? Да ты извращенец. У вас тёмные мысли. Вы носите странную одежду и все антисоциальные, а если не антисоциальные, то замкнутые, тихие и не посещаете вечеринки."

Дори Адамс стукнуло 50, когда она встретила юного режиссёра, который, как правило, тихо сидел в конце её класса, когда она призывала своих учеников встать и исследовать разные материалы в шкафу для создания новых творений.

Ребёнком Бёртон было больше похож на цветочек, чем на извращенца, вспоминает она. "У него не было пышной шевелюры, " - говорит 91-летняя Адамс, ныне живущая в доме престарелых в Элисо Вьехо, штат Калифорния. "Он выглядел, как любой другой ребёнок. Не одевался странно, и не вёл себя так."

Подобного ученика легко забыть, особенно, сорок лет спустя. "О, у меня есть яркое и живое воспоминание о нём, " - говорит Адамс. "Он был очень тихим, но рисовал самые замечательные, причудливые фигурки, какие только можно представить. Вместо неприятностей он просто брал перо и уходил в свои рисунки."

В классе Адамс была плёночная камера, она дала Бёртону первый урок покадровой анимации и он снимал с другими детьми короткометражки о Гамби. Но в основном он просто рисовал, рисовал, рисовал.

"Что я помню о нём, так это картинки, которые он рисовал в свободное время. Он заканчивал задание, а рука продолжала работать. Рука никогда не расставалась с карандашом." Существа, искажённые портреты людей, смешные фигурки. Адамс говорит, что вещи такого рода мало кто способен представить. "Но он - мог, и представить и зарисовать. Каждый раз, проходя мимо его стола я спрашивала: "А это что такое?"

От других подобное прозвучало бы приговором, но Адамс была одной из немногих, кто начал говорить подростку Тиму Бёртону, что его ощущение творчества может когда-нибудь стать хорошей работой. "Я сказала - это просто замечательно, продолжай в том же духе и никогда не останавливайся." - говорит она.



Адамс, как гордый творческий родитель, собирала все его фильмы. Они не встречались десятилетия, но, когда выставка Бёртона добралась до Лос-Анджелеса, Адамс пришла на открытие вместе с семьёй и подошла к нему анонимно, надев маску в виде спирали.



"Было так радостно увидеть её, " - со смехом вспоминает Бёртон. "Она удивила меня, была просто восхитительна. Было так приятно видеть её спустя годы." Для Бёртона в детское время слова поддержки, а не разочарования от взрослого, были глотком кислорода в пору социального удушья. "Это было здорово, так как я думаю, для учителя это то, чему стоит порадоваться. Она может быть рада, так как сильно повлияла на меня."

Адамс добавляет: "Я просто хотела убедиться, что он знал о моей уверенности в его пути в искусстве, и было бы большой потерей, если бы он им не пошёл."

Мама и папа Бёртона никогда не поощряли его таким образом, хотя он не единственный ребёнок Америки, который не может этим похвастаться.

Оглядываясь на своих родителей сквозь все эти годы, Бёртон считает, что стал понимать их немного лучше.



Билл и Джин Бёртон уже умерли. Он в 2000-м году, она скончалась двумя годами позже. Отношения Бёртона с ними часто были натянуты, но он разрешил обиды между ребёнком и родителями в "Крупной рыбе", в 2003-м. В то время он сказал: " Не то, чтобы легко для меня ни с кем не говорить об этом. Но сценарий был отличным способом пережить это чувство без разговоров."

Годы спустя, он стал больше понимать родителей, никогда не понимавших его.

"Такое было время, отцы работали, а матери нет. И они, вероятно, ощущали себя в ловушке," - говорит Бёртон. "Оглядываясь назад, ты видишь, через что проходит взрослый, и как можно чувствовать себя погребённым заживо."


Бёртон на съёмках своего первого короткометражного фильма "Франкенвини" (С актёрами Шелли Дюваль, Дэниелом Стерном, и Барртетом Оливером).

Его отец был профессиональным игроком в бейсбол, но недолго. "Он получил травму, что, вероятно, стало ударом для него, " - вспоминает режиссёр. "Очевидно, что с травмой спортсмен выбывает из игры - и это немного грустно." Он закончил, работая в парках Бербанка, поддерживая спортивные площадки и команды, что его сын сейчас рассматривает, как способ отца находиться рядом с тем, что любишь.


Бёртон пытался следовать страсти отца, насколько мог. "Я не был особо успешен [в спорте], но я старался, " - говорит он. "Не сказал бы, что именно он толкнул меня туда, но я занимался этим из-за него. Я не был худшим игроком. И не был лучшим. Я был где-то в середине. Ничем не выделялся. Но то и дело выходил со скамейки резерва."

Мать Бёртона, Джин, домохозяйка, со слов режиссёра была "разочаровавшимся пригородным художником, что делает сов и Санта-Клаусов из шишек и фольги. "Она работала пару раз, не помню, что-то вроде секретарши. После того, как я съехал из дома, " - говорит он. "У неё были странные отношения с животными. Она их любила. Всегда подбирала раненых зверьков."

Позже она владела магазинчиком кошачьих вещей. "Не могу это точно описать, у неё был кошачий магазин в Бёрбанке. Продавались не реальные кошки, а кружки и футболки с котятами и всякая атрибутика." - говорит он.

Сравнивая фото белокурого Бёртона, улыбающегося со спины пони, с фото мальчика постарше в костюме скелета, легко подумать - До и После.


Несмотря на то, что он находит привлекательными мысли о мире, противоположному солнечному, обычный Бёрбанк, родной город, помог ему определиться с видением через контраст.

"Эти ранние семена, семена, что заставляют вас вырасти в того, кто вы есть, и они, безусловно, часть тебя, " - говорит Бёртон. "Они не покинут вас. Вы можете только удалить их и вперёд, я ухожу. Это часть вашей ДНК."


Так, если бы он мог, изменил бы что-нибудь?

Теперь, на длинной физической и психологической дистанции со старой жизнью, сам став отцом двух маленьких детей с актрисой Хеленой Бонэм-Картер, Бёртон вспоминает о своём детстве в Бёрбанке с большей приязнью. Возможно, даже с благодарностью.

Но стал бы он что-нибудь менять в своём взрослении?

"Нет, " - отвечает он сразу. "Я чувствовал себя несчастным в разных формах депрессии. Но нет, я не стал бы ничего менять, так как это делает вас тем, кто вы есть. Не думаю, что бы я что-то изменил - хотя, если вы переспросите, я скажу, что изменил бы каждую вещь."

Когда Бёртон сегодня посещает Бёрбанк, это, как правило, по работе, на встречи в Warner Bros. или Дисней. Иногда он проезжает через свой старый район, по Вечнозелёной улице и останавливается перед домом, где живёт новая семья - по дороге от старого кладбища.

"Навязчивая штука, " - говорит он. "Довольно эмоциональная."

Не все призраки Бёртона пугающи.

Он из тех немногих голливудских режиссёров - с Вуди Алленом, Спилбергом и Скорцезе - которых могут узнать на улице. Его волосы тёмные, дикие, кудрявые. Седеющая бородка и одежда того же неряшливо-богемного фасона, что у Джонни Деппа, его друга и главаря его бродячего цирка.

Бёртон американец, но живёт в Лондоне уже больше десяти лет. Работа привела его сюда, любовь - удержала. Он и Хелена Бонэм-Картер - парочка влюблённых начиная со съёмок "Планеты оезьян" (2001). В отличие от неё, он избегает разговоров об их семейной жизни, и я следую строгому указу паблишеров держаться темы фильмов.

Бёртон пригласил меня для разговора о своём новом фильме, "Франкенвини". Он снимает большинство своих картин в Великобритании и сотрудничает с Pinewood Studios, начиная с "Бэтмена" в 1988 году, когда он прожил здесь два года. "Это было странно." - вспоминает он. "Помню чувство, будто жил здесь и раньше, и мне оно нравилось. Потом я снимал "Сонную лощину" и остался тут на полтора года. С тех пор я стараюсь всё делать здесь."

Викторианское поместье, которое он делит с Хеленой Бонэм-Картер, находится в северном Лондоне, заповеднике знаменитостей; тут есть Range Rover с тонированными стёклами на подъездной аллее и ассистенты, маячащие у дверей. Выглядит кусочком Лос-Анджелеса в лондонском Хэмпстеде, но это также совершенно то, на что режиссёр "Эд Вуда", "Эдварда Руки-Ножницы" и "Трупа невесты" - фильмов, рождённых его одержимостью ужастиками - мог бы потратить проценты своего успеха.

Место с готическим духом, деревянными балками, тёмными кирпичами и огромным сказочным деревом, доминирующим в палисаднике. Вы можете представить Бёртона, устраивающего здесь кровопролитие из "Суини Тодда" или вампирские проказы "Мрачных теней". Далее, по стенам лестницы в офис на первом этаже висят огромные винтажные постеры, обрамлённые сокровища фильмов ужасов, как "Красная маска смерти" и "Ужасный доктор Хичкок".

Достаточно и того, что здесь жил Артур Рэкхем, иллюстратор начала 20-го века, взглянувший на сказки под мрачным светом. Бёртон таков же. Он часто экранизирует детские сказки, но запоминается их визуальная странность и тяга к тёмной стороне: что мы помним из его "Алисы в стране чудес"? Огромную средневековую голову Хелены Бонэм-Картер в роли Красной Королевы и крайне жуткие глаза Джонни Деппа в роли Безумного Шляпника.

"Это была студия Рэкхема," - говорит Бёртон, обводя жестом свою огромную приёмную. Похоже на вычурный дом сельского викария: из шкафчика торчат кисти, полки набиты книгами по искусству. "Здесь раньше жила женщина с семьёй, вообще-то, тут была её спальня."

Мы говорим о новом фильме. "Франкенвини", полнометражная версия короткометражки, снятой режиссёром в 1984-м году, когда ему было лет двадцать, после чего оставил должность скромного аниматора на службе Диснея. ("Я был не очень хорош.") Фильм полон подмигиваний и кивков на Бёртона-мальчика - тихого, замкнутого ребёнка, одержимого старыми фильмами ужасов и живущего в пригороде Лос-Анджелеса, Бёрбанке. "Это основная часть памяти," - так он описывает фильм.

Каким он был ребёнком? "Я всегда чувствовал себя старым. Старичком. Не знаю, почему. Был меланхоличным и углублённым в себя. Думал, я знал, что происходит. Это странно. Я, определённо, регрессирую." Он шмыгает носом и вытирает глаза. "Воспринимаю всё близко к сердцу, " - квакает он в платочек. Бёртон плачет? Нет: он простужен. Он не выглядит сентиментальным, но его новый фильм полон милых эмоций, нежного смеха и лёгкой печали.

"Франкенвини" рассказ о мальчике, Викторе, возрождающим к жизни свою собаку с помощью энергии молнии. Оригинальная короткометражка снималась с актёрами, но новая версия - покадровая кукольная анимация, возвращающая к другим фильмам Бёртона, "Труп невесты" (2005) и "Кошмар перед Рождеством" (1993). Новый фильм чёрно-белый, и снят в 3D.

Кто-нибудь в Диснее, студии, стоящей за проектом, волновался о том, что фильм будет без красок? Или Бёртон теперь настолько крупный воротила ("Алиса в стране чудес" собрала больше миллиарда долларов), что никто и глазом не повёл?

"Да, да, это первый раз, когда у меня не было таких проблем," - смеётся он. "Были с "Эд Вудом" [1994] . Думаю, они [студия] наконец поняли, что чёрно-белый - не просто выбор художника, а эмоциональный рычаг. В чёрно-белом эмоции сильнее."

И никто, похоже, не убеждал Бёртона вырезать пугающее: "Франкенвини" семейный фильм, но там есть жуткие мгновения. Отношение Бёртона просто: ему такое никогда не вредило. "Я вырос на ужастиках, " - говорит он. "Я любил фильмы с монстрами, фильмы, которые сейчас не увидишь по телевизору. Они никогда не беспокоили меня. Мне было три, четыре, пять лет, когда я их смотрел!"

У Бёртона есть свои дети, с Хеленой Бонэм-Картер. Изменило ли отцовство его подход к тому, что годится для детей? Он качает головой. "Я всегда чувствовал, что у детей свой, лучший барометр того, что им подходит. Моей маленькой дочке четыре, и, когда мы читаем сказки, даже я слегка шокирован. Сказки довольно жестоки, но они также дают детям возможность изучить понятия вроде смерти без большого ущерба. Меня больше изумляет, что родители забывают об этом."