C O R P S E B R I D E, моё прочтение истории Опции

[NATALIE]

Раз уж пошла мода на фанфики, я решила открыть для своего новую тему. Сам фик тут уже читался, теперь, после долгого отдыха, выкладываю сразу два куска из концовки.

Номер раз.
- Этой рукой развею все твои горести! – Виктор произнёс слова на одном дыхании. Он мог бы произносить их раз за разом. Теперь мог. - Твоя чаша не опустеет, ибо я буду вином.
Он взял высокий золотой кубок, предназначавшийся для вина.
- Теперь ты, - обратился Гуткнехт к Эмили.
- Этой рукой развею твои горести, - девушка взяла бутылку с ядом, - и чаша не опустеет, ибо я буду…
Внезапно она увидела. Увидела девушку, стоявшую за колонной. Белое платье, скромное, безо всяких излишеств; длинная кружевная фата, маленькая золотая диадема… Виктория взирала на гостей робко, даже удивлённо. Оно и понятно, она-то здесь более к месту.
Эмили вдруг почувствовала укол совести. Горький и обидный. Ведь её соперница действительно здесь к месту!!!
- … я буду…
- Дальше, детка, - кивнул Старейшина, предлагая продолжать.
Но Эмили не могла продолжать. Теперь она как завороженная смотрела на Викторию, словно позабыв о том, что делит с ней жениха. Та, в свою очередь, тоже взирала на конкурентку, следя за каждым её движением. В глазах обеих девушек читался один немой вопрос.
- Чаша… не опустеет, ибо я буду…
Виктор принял наполненный кубок из её рук.
- Я буду твоим вином.
Он поднял кубок, намереваясь сделать глоток, но ещё прежде, чем яд коснулся его губ, Эмили остановила смертоносное подношение.
- Не надо, - она перехватила его руку покрепче.
Среди гостей пошли перешёптывания. Они думают, она сомневается. Эмили действительно сомневалась. Но не в верности своих действий, а в верности всего, что успело произойти.
Всё с самого начала было ошибкой. Смертельной ошибкой. Её клятва…, её попытки «привязать» Виктора к себе и миру Мёртвых… Как она могла так поступить?! Отнимать у кого-то жизнь, у кого-то – мечты… А почему? Потому что кто-то подарил ей смерть? Несправедливо.
- Не надо, - прошептала она, с трудом выговаривая каждое слово.
- В чём дело? – Виктор внимательно посмотрел ей в глаза, пытаясь угадать в них сомнение. Но его там уже не было.
- Так нельзя, - она поставила кубок обратно, радуясь, что его содержимое так и не было использовано по назначению, - я была невестой, но у меня отняли мечты. А сейчас… я краду мечты у другой…
Прозрачная капля тоски и безысходной горечи скатилась по изъеденной червями щеке Эмили. На какой-то миг за маской сильной женщины вновь открылась хрупкая искалеченная душа…
- Я люблю тебя, Виктор. Только ты не мой.
Взяв себя в руки, она улыбнулась, и протянула ладонь куда-то в сторону. Виктор посмотрел в том направлении. Виктория! Сердце подпрыгнуло в груди и с трудом возвратилось на место. Значит, она знала, если пришла сюда. Она всё-таки ждала его!
Виктория тихо шагнула на встречу Эмили. Всё шло как-то не так, как было задумано, она видела это. И не могла сдержать чувство изумления. Она что, уступает?
Эмили взяла её руку, соединяя с рукой Виктора. Она старалась не думать о той всепоглощающей боли, что терзала её внутри. Нет, надо не думать. Когда-то так уже было – сначала боль, а потом приходит облегчение. Ведь она всё делает правильно. Теперь правильно.

И мой любимый, самый конец.
Гуткнехт заткнул бутылку с ядом. Вот и у него оказалось своё предназначение в этой истории. Теперь, кажется, всё…
- Ах, Виктор, я уже не надеялась, - Виктория обняла своего (теперь уже своего) жениха. Виктор только усмехнулся. Сам он уже на многое не надеялся в эту ночь.
Эмили улыбнулась какой-то весёлой грустью, глядя на этот союз. Союз, который сама создала. Что ж, у каждого своё предназначение. Она сделала доброе дело вопреки собственным амбициям и мыслям некоторых других. Теперь, кажется, всё… Она пошла к дверям.
- Постой, - Виктор окликнул её, как раз вовремя, чтобы попрощаться. - Я ведь дал клятву…
На самом деле он хотел сказать что-то другое, но что? Слова сами начали путаться, как это обычно с ним происходило. Что-то он точно должен сказать.
Эмили обернулась, её широко распахнутые глаза отражали его самого – любимого и… влюблённого.
- Ты исполнил свою клятву, освободил меня, - она сняла обручальное кольцо. То самое, что должно было венчать их навек. Но так и не венчало… - А я могу освободить тебя.
Вложив кольцо в ладонь Виктора, она отвернулась и ускорила шаг.
Юноша смотрел ей вслед, сжимая отчего-то ставшее горячим кольцо. Словно оно было на пальце живого человека. Внезапно Виктор понял кое-что. Та, что уходила прочь, подарив их друг другу, та, что забрала его в мир Мёртвых, та, что пыталась женить его на себе, та что в конце концов отступила в угоду чужому счастью – его мечта. Его любимая.
А Виктория… Ну конечно, она хорошая, она замечательная! Надёжная. Его друг. Но…
Молодой человек вдруг осознал всю несправедливость ситуации, на которую он не обратил внимания прежде. Ведь вот они: та, что так похожа на него, и мыслями, и характером, та в которой он нашёл для себя большую редкость – друга. И вот та, в которую он действительно, впервые в жизни влюбился! Да, влюбился! Как радовались бы родители, будь она… неважно.
Почему-то всё поменялось местами. Всё не так. Не так, как всегда хочется, чтобы было. А он… Он, не смотря на сделанный выбор, пришёл туда, откуда всё начиналось. К родительской воле. Ничего не изменилось.
А вообще-то… изменилось очень многое. Виктор почувствовал, что эта ночь изменила его самого, где-то внутри. Но он словно стал старше, на целую жизнь. Изменилось всё то, что не менялось в течение двадцать лет.
Эмили покидала церковь с гордо поднятой головой. Они будут счастливы вместе. Откуда она это знает? Ну, мёртвым доступно многое, чего лишены живые люди. Да и потом, её интуиция говорит, что из мисс Эверглот получится отличная миссис Ван Дорт.
Она была права – боль всегда уходит, уступая место облегчению.
Забавно, сколько всего успело произойти всего-то за одну ночь! Жизнь тихого городка перевернулась с ног на голову, зато какое разнообразие! Похоже на сказку. А может… это и была сказка? История из тех, что никогда не могут произойти, которым никогда не веришь, а потом они врываются в твою жизнь, и захватывают тебя, и уносят в неведомое…
Эмили оглянулась, бросив наугад букет. Цветы угодили в руки одной из многочисленных родственниц Эверглотов. Маггот хихикнул. Пожилая леди испуганно метнула посиневшие розы назад. Засохшие цветы успела подхватить Виктория.
Эмили кивнула. Всё правильно. Теперь действительно правильно. Эти люди, что смотрят ей вслед, Виктория, Виктор… Девушка прекрасно знала, о чём он думает, что хочет ей сказать и чего так и не сказал. Пусть так, однажды они ещё встретятся.
Внезапно душу охватило какое-то новое ощущение. Что-то, чего она никогда раньше не знала. Покой. То, чего ей не хватало с самого начала. То, к чему она стремилась, и что наконец обрела.
Эмили вздохнула, чувствуя, как Небеса принимают её в свои объятия.
Виктор и Виктория выбежали на ступени. Как раз вовремя, чтобы увидеть стайку прекрасных голубых бабочек, возносившихся в звёздное небо. Оба вдруг разом почувствовали покой, ту благодать, что заполняет сердца, когда история заканчивается хорошо, и остаётся лишь поставить в ней точку. Теперь Эмили свободна.
Виктор обнял свою будущую жену, чувствуя, что всё теперь будет по-другому. Но что бы ни приключилось в дальнейшем, ни он, ни Виктория никогда не забудут ту, что побывала в их городке в эту ночь.

[NATALIE]

Вот ещё кусок, теперь самое начало, но пока незаконченное. Народ, скажите хоть что-нибудь!

«Это был первый день весны. Свежий, ещё по-зимнему холодный, но в нём уже витали смутные признаки того, что принято называть мартом месяцем. Хотя маленькому городку, затесавшемуся на берег речки, понять это пока что было трудновато.
С самого утра день выдался ужасно сумбурным и неспокойным. Все куда-то спешили и обязательно что-то делали. Служанки приводили в порядок платье хозяйки. Сначала одно, потом другое, потом она передумала и пришлось чистить третье. Миссис Нелл Ван Дорт обожала покапризничать там, где речь заходила о её туалетах. Видя такую тщательную церемонию одевания, Уильям Ван Дорт, её супруг, постарался собраться как можно быстрее. Надев свой лучший костюм и выбрав один из пяти цилиндров, который лучше всего гармонировал с его настроением в данный момент, мистер Ван Дорт счёл себя вполне готовым для предстоящего визита.
Вообще это была удивительная пара – эти Ван Дорты. Полные противоположности, как внешне, так и по характеру, они каким-то немыслимым образом ухитрились состоять в браке вот уже двадцать лет.
Но нужно сказать о них что-нибудь, чтобы портрет семейства был полностью завершён. Нелл Ван Дорт (а в девичестве Уилсон) происходила из небогатой семьи, считавшей поколения где-то на севере Англии. Родители её владели мясной лавкой, не особо прибыльной, но вполне подходящей для них. Для них, но не для их дочери. Хелен Ван Дорт с юных лет была амбициозна настолько, насколько себе позволяла. И торговлю чьими-то потрохами считала ниже своего достоинства, а потому отказалась наследовать лавку. В планы молодой девушки входили не столько большие деньги, сколько повышение собственного статуса. А лучше бы и то, и другое разом.
Хелен с детства была полненькой, что, однако, не мешало ей устроить личную жизнь. В юности она научилась капризно надувать губки, что приводило в умиление всех тех джентльменов, что пытались за ней ухаживать. Прибавьте к этому тёмные глаза, не свойственные северянам, длинные соломенные волосы и большие амбиции – и вы получите полный портрет мисс Уилсон.
Решив, что она обязана как-то обозначить себя в светском обществе, Нелл начала прокладывать дорогу в жизнь. И первое, что сделала, – выскочила замуж за богатого голландца Уилла Ван Дорта. Это был уже немолодой человек, не утративший, тем не менее, некоторых эстетических признаков в лице, кои полагается называть красотой. Родители передали ему по наследству собственный бизнес, который поначалу привёл Хелен в ужас. Ведь её кавалер занимался… торговлей рыбой! Фи! Лишь одно мирило Нелл с действительностью – по какой-то необъяснимой причине доход Уильяма рос день ото дня, год от года. Так что она, поломавшись годик и стабильно просуществовав на подарках своего поклонника, позволила ему, в конце концов, отвести себя к алтарю.
Мистер Ван Дорт являл полную противоположность жене – высокий и худой, он имел длинные ноги и руки, которые постоянно чему-нибудь мешали. С возрастом он научился пользоваться тем, что англичане считают степенностью, и тем, что они называют тростью. Вот почему проблема конечностей уже не стояла так остро.
Стоит отметить, что Уильяма Ван Дорта можно было с натяжкой отнести к поклонникам. Окружающие часто недоумевали, как вообще могла состояться эта пара. Неужели из-за любви? Если из-за любви, то только к деньгам, ибо сами супруги прекрасно знали, что ими движет. В этом браке не было чувств, присутствовал лишь расчёт. Мистер Ван Дорт оказался не так амбициозен, как его жена, но ничего не имел против возвышения в обществе, а потому охотно позволял жене самой устраивать их совместное будущее. Сама же Нелл нередко повторяла, что торговля рыбой не для неё, так как это слишком мелко. В будущем она надеялась раз и навсегда покончить с рыбным делом и заняться прелестной ленью. Вот тогда жизнь можно будет считать удачно сложившейся. Разумеется, говорилось это лишь супругу или близким друзьям, давно посвящённым в маленькую тайну.
Вполне естественно, что, просуществовав в браке, пусть даже таком, целых двадцать лет, мистер и миссис Ван Дорт успели подумать о ребёнке. Об одном ребёнке. Сыне. Том сыне, что сейчас сидел в своей комнате на втором этаже и с которого начинается эта история…

День плавно, но неуклонно переходил в вечер. Пасмурный вечер. Уже начинали сгущаться сумерки.
Возможно, сегодня будет дождь. А возможно, и нет.
В комнате было ещё достаточно светло, не смотря на небо, укутанное в мягкие серые облака. И не смотря на то, что сама комната была несколько мрачноватой.
Глядя на неё, можно было бы сказать – ничего лишнего. Ничего, что могло помешать, отвлечь, испортиться, сломаться, порваться, помяться, упасть, разбиться, потеряться и просто куда-нибудь исчезнуть.
Здесь ничего не указывало на то, что в комнате жил ребёнок. Казалось, тот, кто здесь обитал, был взрослым с момента рождения. И только фотография, висевшая над письменным столом, изображала погожий летний день и маленького мальчика с испуганным взглядом. У его ног сидел пёс неопределённой породы, высунувший язык от жары. В глазах собаки, напротив, была радость.
За столом сидел молодой человек. На вид ему было около двадцати или чуть меньше. Звали его Виктор Ван Дорт.
Склонившись над толстой тетрадью, юноша что-то рисовал в ней пером. Глядя на него, можно было предположить, что он буквально сошёл с той самой детской фотографии. И только высокий рост утверждал обратное.
Вот, наконец, рисунок оказался готов. Сунув перо в чернильницу, Виктор оглядел результат трудов. На бумаге была запечатлена бабочка. Короткие, точные штрихи, нанесённые уверенной рукой, передали тонкий узор на крыльях.
Бабочка была нарисована с натуры. Прямо перед ним на подоконнике, накрытая большим стеклянным колпаком, сидела точно такая же бабочка, только в несколько раз меньше.
Стоило бы сказать несколько слов о самом Викторе, поскольку в этой истории он – главное действующее лицо. Наполовину англичанин, наполовину – голландец, внешне он являл собой больше отца, чем мать. То есть был красив. Большие глаза цвета горького шоколада на тонком лице казались просто огромными. Блестящие чёрные волосы были длинные, как того и требовала последняя мода. Непослушная чёлка время от времени спадала на высокий, мраморно-белый лоб. Виктор вообще отличался неестественно белой кожей и эта черта несколько портила его внешность. Соседи, помнившие его ещё маленьким, постоянно удивлялись: «Такое впечатление, что ребёнка годами держат в тёмном чулане, и он не видит солнца»! Но это было совсем не так; Вернее, не совсем так.
Решив, что для ослепительного высшего общества, в которое они собирались попасть, требуется ослепительно образованный наследник, чета Ван Дортов словно обезумела. С ранних лет к мальчику были приставлены самые лучшие учителя в самом большом количестве. Математика, география, музыка, естественные науки… В двенадцать лет Виктор мог сходу ответить сложнейшие формулы вычислений, в пятнадцать – рассказать о важнейших международных событиях и последних политических реформах, чем нередко ставил в тупик друзей семейства, считавших, что это не самый подходящий способ просвещать наследника. Но родителям этого было мало. Они готовы были не спать ночами, только бы проследить за учёбой сына. А сыну ничего не оставалось, кроме как сидеть часами над учебниками и вычислениями. Были только две вещи, к которым мама с папой не допускали Виктора. Первая – рисование, вторая – свободное время. Как-то само собой получилось, что молодой человек полюбил и то и другое. Вместе.
Когда-то в ящике стола он хранил большой альбом с теми эскизами, которые удавалось набросать в свободную от занятий минутку. Пейзажи, пейзажи, пейзажи. Иногда Виктор садился перед зеркалом и пытался нарисовать свой автопортрет, иногда рисовал своего любимого щенка Скрэпса (я правильно написала?). И то и другое получалось у него отлично, надо признать. В альбоме скопилось штук десять собак, гоняющихся на солнце за соседскими кошками. И столько же лиц с огромными глазами цвета горького шоколада. Но больше всего Виктор любил рисовать… бабочек. То там, то здесь. И эта любовь сохранилась у него на всю жизнь. Даже после того, как миссис Ван Дорт обнаружила альбом и, устроив жуткий скандал, отправила его в камин, Виктор не переставал с упрямством изображать насекомых.
А потом он вырос. И некогда припрятанные рисунки оказались развешанными на стене возле окна. Нелл Ван Дорт только рукой махнула. К этому времени она успела озаботиться куда более важной проблемой – поисками невесты для сына.
По достижении двадцати лет родители сочли знания отпрыска в различных областях вполне удовлетворительными и перестали его мучить. Виктор тоже облегчённо вздохнул – он потерял нормальное детство, возможность играть со сверстниками и бегать по улицам. Зато приобрёл изящное сложение, тонкие музыкальные пальцы и великолепные манеры. Вот почему можно с уверенностью сказать, что миссис Ван Дорт занималась не пустым занятием.
… Бабочка, которую он взял в качестве натурщицы, испуганно взмахнула крыльями. Виктор осторожно поднял колпак, выпуская её на волю. Всего пять минут работы, а скольких трудов ему стоила поимка! Но об этом в другой раз. Голубой мотылёк вылетел в распахнутое окно, устремившись между крышами домов, мимо окон, старых балконов, на которые уже никто не выходил, пролетела вдоль запылённых, пропахших рыбой улиц, пролетела через площадь, по которой в данный момент проехала карета с изображением рыбы на крыши.
Виктор любил наблюдать за жизнью городка. Он вообще любил наблюдать, за чем-нибудь, замечая в этом чём-то красоту и изящество. Он обладал тем, чего его родители были лишены – умение мыслить художественными образами.
Но сейчас все его образы говорили лишь одно – «та карета приехала за тобой»