А название еще не придумалось..., Мой фанфик по ПКМ Опции

[Леди Жаворонок]

Вот, решила все-таки выложить здесь пару глав своего фанфика по мотивам ПКМ. Произведение довольно большое, и пока не закончено. Выкладываю на пробу две первые главы. Если будет интересно - выложу дальше)))

Автор - я
Бета-ридер - Jack Sparrow
Рейтинг PG-13
Название - еще не придумалось

© Elen Sparrow, 2006
_________________

Глава 1.

"Третий день без еды. В этом, скажу я вам, уважаемые, мало веселого. В этом мало веселого, даже когда лежишь на диване и осознаешь, что ты мученически худеешь, чтобы втиснуться в шикарное платье по последней лондонской моде. Но гораздо меньше веселого, если ты одна в незнакомом городе без денег и друзей, а вокруг роятся подозрительные личности, от одного взгляда на которых становится не по себе..."
Приблизительно такие мысли сейчас бродили в голове у высокой, светловолосой, очень худой и бледной девушки, которая медленно шла вдоль улицы небольшого городка. Городок этот был расположен на острове Тортуга, что в Карибском море, а любой, кто бывал в тех краях, подтвердит, что места с худшей репутацией во всем свете не найти, и слава эта заслужена.
Девушку звали Элен Скайлак, и она оказалась на острове три дня назад. За эти три дня она обошла все более-менее приличные дома и заведения в городке, предлагая услуги швеи, прачки, горничной или гувернантки, но, похоже, здесь это все было и вовсе не нужно. Несколько раз ей предлагали заработать деньги, оказав услуги совсем другого рода, и каждый раз девушка с трудом удерживалась от того, чтобы отвесить наглецу пощечину.
А сейчас голова уже почти все время кружилась от голода, и в душу начало понемногу закрадываться отчаяние...
Из открытой двери ближайшей таверны донеслись слова песенки. Пели несколько пьяных голосов, кажется, среди них были и женские:

Нет отца да матери - иди воровать,
А страшно воровать - полезай на паперть!
Есть такие девы, что торгуют телом,
Коли нету хлеба, все сгодится в дело!
Под Господним небом все мы люди – братья
А у брата взять-то, разве ж это грабить?*

Повинуясь какому-то внезапному порыву, Элен зашла в открытую дверь. Денег купить что-то у нее не было, но тут хотя бы не было дождя, который уже начинал накрапывать снаружи.
Теперь слова песни было слышно совсем хорошо:

Кто охоч до меди, тот наелся плети,
Берегись торговок и приличных леди!
За четыре пенни убили крошку Энни,
А Большому Билли руку отрубили!
Вот счастливчик Билли! Да не жалей ты руку!
Побирайся, Билли, дорог твой обрубок!
Ай да Билли умный, ай да Билли ловкий,
Знать по Билли плачет добрая веревка...*

В этот момент что-то с шумом и звоном повалилось на пол, раздались крики, женский визг и смех. Элен уже успела привыкнуть к таким вещам, и не шарахнулась, как произошло бы еще пару месяцев назад. Просто обошла веселую компанию стороной.
"Коли нету хлеба, все сгодится в дело!"... "А у брата взять-то, разве ж это грабить?"... Прилипчивые строчки против воли кружились в голове по кругу, а перед глазами опять поплыло. Облокотившись о стенку, Элен постояла с минуту, пережидая тошноту и головокружение. Если не раздобыть хоть немного еды сегодня, завтра она, пожалуй, просто не сможет этого сделать...
"Неужели здесь можно заработать только... телом?" - чуть слышно прошептала девушка, - "Нет, нет... только не это... Нет, я не буду этого делать..."
Опять грянула быстрая разудалая мелодия, громкая музыка врывалась в разум, смешивая все мысли. Какой-то молодчик попробовал заговорить с ней, но, не дождавшись реакции, отошел. В этих местах не составляло труда найти спутницу и, если одна отказывала, быстро переключались на другую.
А потом Элен поняла, что уже не просто стоит и смотрит в пространство перед собой. О да, она по-прежнему стояла и смотрела, но не просто куда-то в пустоту. Взгляд ее уперся в определенный предмет, а именно, в толстый кошель, явно набитый золотом. Кошель лежал на столе, а рядом, спиной к ней, сидел мужчина не слишком солидного телосложения, видимо, хозяин кошеля. Были видны его длинные черные волосы, спадающие на спину из-под шляпы... Впрочем, кошель сейчас занимал мысли Элен гораздо больше, чем его хозяин.
"Вот бы мне такой... Да что там, хоть одну монетку оттуда! Наверняка, хватило бы наесться на целую неделю!"
Элен непроизвольно сделала шаг вперед.
"Но это же воровство! Ты что, воровать собралась?"
"А у брата взять-то, разве ж это грабить?"
"Что за глупости! Это воровство, грех! Ты хочешь взять чужое?"
Еще шаг.
"Я потом отдам. Узнаю, кто он, и пришлю ему украденное".
"Ты сама-то в это веришь?"
"А что мне делать? Заработать деньги, отдавшись ему на ночь? ЭТО не грех?"
Еще шаг, теперь совсем близко.
"Нет, я не смогу!"
Пальцы цепко сомкнулись на кожаном мешочке... и в ту же секунду ее руку накрыла другая рука.
Мужчина не мог ее видеть, в этом Элен была уверена твердо. Он сидел спиной и смотрел совсем в другую сторону, похоже, погруженный в свои мысли. И все-таки он ее увидел... или почувствовал? Но в любом случае, сейчас ее запястье было сжато в его ладони, и хватка была железная.
Элен в панике отпрянула, потом оглянулась. Что делать? Звать на помощь? Но любой признает ее виновной и будет прав, ведь она украсть хотела!
Элен еще раз затравленно оглянулась, но спасения было ждать неоткуда, и тогда она, наконец, посмотрела в лицо тому, кого только что попыталась лишить законного имущества. Это был молодой мужчина, с тонкими красивыми чертами лица, а глаза его... "Боже, какие у него глаза..." - пронеслось в голове у девушки, и она вдруг почувствовала, что ноги у нее подкосились, и опустилась на скамью рядом с ним. Но, как ни странно, смотрел незнакомец без злобы, скорее очень удивленно и слегка насмешливо. Впрочем... а незнакомец ли? Элен вдруг показалось, что она уже где-то видела его, только где? Вспомнить не получалось...
- Не стоит этого делать, цыпа, - усмехнулся он, блеснув золотыми зубами, - Я, знаешь ли, не очень-то люблю, когда меня обворовывают, пусть даже такие хорошенькие девушки, как ты.
Элен вдруг почувствовала, что кровь бросилась ей в лицо. Боже мой, стыд-то какой, она ведь обворовать его хотела только что!
- Простите... - только и смогла выдавить девушка, но взгляд не опустила, его глаза просто притягивали к себе, завораживали... Она хотела сказать, еще что-то, но тут слово взял желудок - заурчал так громко, что, наверное, было слышно на другом конце зала.
Такого позора Элен не терпела еще никогда. Хотелось провалиться сквозь землю, или упасть в обморок - что угодно, только бы оказаться подальше отсюда и ничего не чувствовать!
Впрочем, во взгляде незнакомца злобы по-прежнему не было, до и насмешки, как ни странно, стало поменьше. Скорее появилось какое-то сочувствие.
- Цыпа, ты когда в последний раз ела? - вдруг спросил он.
- Я.. три дня назад... - от изумления Элен сказала правду, а потом машинально добавила, - Даст Бог, не в последний...
- Ага... - тот словно прикинул что-то, а потом, просияв, объявил, - Тогда мы это сейчас исправим!
Элен только рот открыла, да так и не смогла ничего сказать.
__________________

* - использованы стихи Елены Ханпира (Миришь) "Песни Черни"


Глава 2.

Не заладилось в этот раз плавание. С самого начала наперекосяк пошло. Да что там... Джек совсем не любил публично признавать, что что-либо идет не так, как хотелось бы, но самому-то себе он мог сказать – все идет не так. И дело тут не в скудной добыче, военных на хвосте или бывшем хозяине, все еще не оставившем надежды его вернуть. Тут было что-то более важное, такое, о чем и думать-то не хотелось, проще было залить такие мысли ромом. Вот только бесконечно пить нельзя, а мысли возвращаются, и с каждым разом все неприятнее.
Все не так.
Бекетт, этот мерзавец, прикрывавшийся полномочиями Ост-Индийской компании, когда-то сказал ему:
«Ты погибнешь. Твоя судьба – найти свое место в изменившемся мире, или покинуть его. От моей руки или чьей другой... А может, просто повесишься на вожжах в конюшне, а? Вылакав предварительно весь ром в ближайшей портовой дыре? Но ты не сможешь найти свое место в жизни, такие как ты, не меняются, когда меняется мир вокруг».
Тогда не было желания прислушиваться к его словам, тем более что произносил он свою речь, раскаляя над огнем клеймо... то самое, в виде буквы «Р»... Даже сейчас правая рука зачесалась при одном воспоминании об этом.
Но почему же сейчас его слова вспоминаются все чаще?
Джек раздраженно скривился и прошелся вдоль борта Жемчужины. Матросы, уловив настроение капитана, старались не попадаться лишний раз на пути.
Кому он нужен в этом мире? Ведь, наверное, это необходимо – быть нужным кому-то? Он всегда считал, что ему нужна только свобода... Но получил ли он ее? Или то, что он считал свободой, на деле оказалось одиночеством?
Да, теперь у него был корабль... команда... Джек усмехнулся.
Больше половины из них считают его чокнутым, и пришли сюда только потому, что на Жемчужине, в отличие от большинства других кораблей, нет телесных наказаний. Но все они недовольны, что добыча небогатая, а «порядочного грабежа», как они это называют, считай, что и нет совсем. Нужен ли он им? Расстроятся ли они, если с ним что-то случится, если он исчезнет? Будет ли хоть кто-то скучать по нему?
Джек опять невесело усмехнулся. Похоже, ему известен ответ на этот вопрос, и оттого что этот ответ ему не нравится, он не перестает быть правдивым.
Но вскоре от этих мыслей пришлось отвлечься. Когда корабль подходит к суше, тут не до праздных размышлений, только успевай приказы отдавать, а сейчас Жемчужина входила в бухту Тортуги.
Последний свободный порт на Карибском море, оплот пиратов, контрабандистов, мошенников и авантюристов всех мастей. Казалось, этот городок постоянно живет в состоянии какого-то безумного веселья, часто переходящего рамки приличий. Да оно было и понятно, большинство из тех, кто здесь обретался, не были уверены, чем их встретит завтрашний день, да и встретит ли вообще, а потому торопились прожить сегодняшний так, чтобы было что вспомнить.
Джек всегда любил Тортугу за это ощущение бесшабашного веселья и какой-то простоты бытия. Здесь, как нигде больше, можно было расслабиться и забыть обо всем. Однако последнее время он с удивление стал замечать, что здешние порядки все чаще не веселят, а утомляют его. Раз за разом Джек ловил себя на мысли, что хочется просто посидеть за столиком в одиночестве, а то и подняться наверх, проигнорировав и хмельных собутыльников, и веселых девиц.
Он достал кошель, намереваясь что-то заказать, да так и забыл, погрузившись в раздумья. Наверняка, те, кто сейчас его видели, были уверены, что капитан Воробей затевает очередную авантюру. Сильно бы они удивились, узнав, что за мысли в действительности владели им.
Внезапное и неприятное, словно ушат холодной воды, ощущение мгновенно вывело Джека из задумчивости - за спиной у него кто-то стоял. Никак не показав, что почувствовал это, Джек внутренне подобрался, готовый отразить нападение. Иллюзий насчет того, что может означать такое присутствие неизвестного за спиной, Джек не питал - слишком много было на этом свете людей, которые желали бы видеть его если не в могиле, то точно в цепях у столба для наказаний.
Поэтому первым чувством, которое Джек испытал, когда понял, что злоумышленник нацелился не на него, а всего лишь на его кошелек, стало огромное облегчение. А потом, когда воришкой оказалась юная и вусмерть перепуганная девушка, совсем не похожая на кого-то из местных - удивление. А уж когда девушка, вместо того, чтобы выхватить ножик, либо начать заигрывать, как поступило бы большинство здешних красоток, вдруг покраснела и стала извиняться, капитан с трудом удержался от того, чтобы ущипнуть себя. Вряд ли кто-то из тех, кто сейчас был в этом зале, помнили, что такое вообще - стыд.
Джек внимательнее пригляделся к девушке. Щеки ее пылали, а губы, хоть и упрямо сжатые, дрожали, похоже было, что она вот-вот расплачется.
И глаза... Джек сам не мог понять, почему, заглянув в них, уже не смог отвести взгляд. Может быть, потому что в них он не увидел того, что последнее время привык ловить во взглядах окружающих: презрения, высокомерия, желания использовать тебя или просто над тобой посмеяться... Но в ее глазах было что-то совсем другое. Неуловимое, и в то же время странно знакомое. Словно именно эти глаза он искал столько лет, их высматривал в толпе в каждом городке, их видел ночами во сне, о них думал, когда тьма сгущалась над головой, и надежда почти пропадала.
Потому что их... их он видел тогда... на площади...
На мгновение картина из прошлого встала у Джека перед глазами, и он словно опять оказался там, среди равнодушной и злорадствующей толпы, пришедшей насладиться кровавым зрелищем. Сорок ударов кнутом, не так и много, но тамошний палач знал свое дело. Уже после первого десятка хотелось кричать и выть, и нужно было хоть что-то, чтобы держаться, какая-то поддержка, хотя бы словом или взглядом.
Джек скользил глазами по толпе, выискивая хоть одно лицо, на котором были бы не равнодушие, злоба или злорадное любопытство, а сочувствие и сострадание. Но не было ни одного, ни одного...
И тогда он увидел ее. Он запомнил ее силуэт, высокая, кажется, светловолосая... Черты лица не сохранились в памяти, только ее глаза, только взгляд.
Глаза ее были полны такого тепла и сострадания, что Джеку показалось – она не взгляд, она руку ему протянула, открытой ладонью от самого сердца. Джек ухватился за этот взгляд и уже не отпускал его. Боль не стала меньше, но теперь были силы терпеть ее до тех пор, пока она не превысила все возможные пределы, и сознание не ускользнуло куда-то в душную темноту.
Когда Джек пришел в себя, лежа в какой-то канаве на краю площади, куда его отволокли после экзекуции солдаты, девушки рядом не оказалось, и во все следующие дни он ее не видел, как не искал глазами в толпе. Иногда ему даже начинало казаться, что ее и не существовало, что это было лишь порождение его бреда.
Только вот сейчас он снова смотрел в ее глаза, и почему-то был уверен, что не ошибся. Пусть сейчас в них плещется страх и недоверие, но это они, он не мог перепутать. Он просто знал, что это так. А она, похоже, его не узнала... Что ж, это и не удивительно.
Однако в следующую минуту пришлось вернуться от воспоминаний к действительности. В животе у девушки вдруг отчетливо заурчало, и слух Джека был достаточно хорош, чтобы уловить это. Кроме того, он обратил внимание на ее худобу, впалые щеки... так вот почему она решилась на воровство. Как бы эта девочка тут не оказалась, сейчас положение ее явно было бедственным, и, судя по всему, она была не из тех девушек, что могут легко заработать на Тортуге.
Что ж, первым делом надо ее накормить, а то, судя по виду, тут и до голодного обморока недалеко. А потом... Джек еще и сам не знал, что будет потом, но в одном был уверен твердо – он слишком долго искал ее, чтобы сейчас отпустить.

[Леди Жаворонок]

Глава 9

Когда Джек ушел, Элен несколько обиженно посмотрела ему вслед, но все-таки не решилась ослушаться и идти следом. Вместо этого она дожевала все, что было в тарелке, а потом перебралась на застеленную лежанку у переборки. Очень хотелось спать, но все-таки засыпать в чужой каюте, на чужой кровати ей казалось не вполне приличным. Но, с другой стороны, своей каюты у нее тут пока что и не было.
Зевнув, девушка облокотилась на переборку и прикрыла глаза... и тут же их широко распахнула. В щель между дверью каюты и палубой пробивались густые серые клубы.
Элен вскочила на ноги, почувствовав, как захолодело все внутри, а сердце подскочило куда-то к самому горлу. Неужели пожар?! Одна мысль об этом наполнила таким ужасом, что она застыла, не в силах пошевелиться.
Но, как ни странно, запаха гари не чувствовалось, скорее в воздухе повисла какая-то затхлая влажность, которой еще совсем недавно не было и в помине. Но серые клубы становились все гуще, они расползались по углам каюты, казалось, просачиваясь прямо сквозь стены.
Сделав над собой огромнее усилие, Элен шагнула к двери и взялась за ручку.
Дверь распахнулась в сияющий солнцем полдень среди зеленых холмов ее родины.

***

- Ты? – уже спокойнее переспросил Джек, переступая порог комнаты.
- А ты ожидал увидеть кого-то другого? – Бекетт поднялся из-за стола, насмешливо вздернув брови, - В таком случае, должен тебя уверить, что вовсе не собираюсь расставаться с тобой так скоро. Более того, наше знакомство еще в самом его начале.
Джек тряхнул головой, пытаясь собрать разбегающиеся мысли. И замер – что-то в этом движении было не так. Ничего не звякнуло в волосах, да и сами волосы... Джек поднял руку и изумленно провел ею по своей прическе – волосы оказались куда короче и были собраны сзади в хвост, да вдобавок, на них не было повязки!
Конечно, на них нет повязки... Откуда ей там взяться, я никогда не носил подобного... я... кто я?
Бекетт кивнул, и откуда-то появились еще несколько человек. Они схватили Джека за руки, но он почти не заметил это.
Я... Я капитан... капитан Джек О’Ши, один из самый молодых капитанов Ост-Индской компании...
Нет, я был капитаном... пока не потерял свой корабль. Пока этот человек не потопил его...
- Ты потопил мой корабль, - тихо произнес Джек, в упор глядя на Бекетта, - Ты отправил его на дно...
- Верно! – почти весело согласился тот, - Достойная кара за отказ сотрудничать, ты не находишь? Однако, кроме отказа, ты нанес мне и личные оскорбления, а потому кара твоя будет строже.
- Строже? – Джек непонимающе посмотрел на чиновника. Что еще можно с ним сделать? Что может быть страшнее, чем наблюдать, как твой корабль, твоя любовь и гордость, опускается в пучину, навсегда...
Твой корабль не в пучине... Джек, твой корабль цел, ты только что был на нем...
Тихий голосок на краю сознания... слишком тихий, чтобы быть услышанным.
- Да, строже, - Бекетт явно наслаждался этим моментом, своей властью и местью, - Выступив против меня, а в моем лице и против всей компании, отказавшись предоставить свой корабль для перевозки невольников, составляющих основу материального благополучия империи по эту сторону океана, ты повел себя как враг Англии, как преступник... как пират. И, как пират, будешь наказан! Мерсер!
- Да, сэр, - из темноты дальнего угла вышел человек с жестоким и отталкивающим лицом, он буквально пронзил Джека холодным взглядом бесцветных глаз.
- Все готово?
- Все готово, сэр.
Усмехнувшись, Бекетт отступил на шаг.
- Тогда приступайте!
Человек, названный Мерсером, подошел к Джеку, в руке у него был длинный железный прут с раскаленной буквой «Р» на конце. Джек отшатнулся и попытался вырваться, в душе всколыхнулось что-то... не то воспоминание о боли, не то ее предчувствие. Но его держали слишком крепко.
- Дайте мне его руку, правую, - приказал Мерсер, и один из подручных поднял руку Джека, на гладкой загорелой коже которой не было никаких отметин.
- Теперь держите его крепче.
Раскаленное докрасна железо с шипением впилось в кожу. Джек услышал чей-то отчаянный крик, и не сразу понял, что это кричит он сам. Боль волнами поднималась по руке, разливалась по всему телу, не давала дышать, заставляя сердце стучать с перебоями. Ноги подкосились и, хватая ртом воздух, он обвис на руках у охранников.
- Можете отпускать, - услышал Джек где-то над собой презрительный голос Бекетта, - Он получил то, что заслуживал. Теперь отметина о нашей встрече навсегда будет с ним.
В следующий момент Джек почувствовал, что его больше не держат, и тяжело упал на доски пола... или палубы? Перед глазами мутилась и расплывалось, но он все-таки разглядел прямо перед носом тот самый железный прут, все еще зажатый в опущенной руке Мерсера. Значит, отметина о встрече... Что ж, будет справедливо, если она останется у обоих.
В душе родилась какая-то отчаянная решимость, он знал, что именно это должен сделать сейчас, и плевать, что будет потом. Все равно, хуже быть не может...
Выбросив вперед руку, Джек рванул к себе прут, вложив в это движение все оставшиеся силы, а потом мгновенно ткнул раскаленным концом наугад куда-то в сторону голоса Бекетта. И на этом силы закончились. Джек еще успел услышать наполненный болью крик, почувствовать посыпавшиеся со всех сторон удары, а потом все вокруг поглотила душная тьма.

***

Элен не помнила, сколько времени уже идет в этом тумане, в надежде выйти хоть куда-нибудь, хоть кого-нибудь встретить. Однажды она даже присела, чтобы пощупать, что же у нее под ногами... кажется, это все-таки были доски.
Платье девушки было разорвано во многих местах, волосы растрепаны, на лице остались черные следы копоти. Она опять попыталась вспомнить и осмыслить все, что произошло после того, как она вышла за дверь каюты и оказалась... где? Элен не смогла бы ответить на этот вопрос. Перед мысленным взором проносились яркие, врезавшиеся в память картины – ясный солнечный полдень среди зеленых цветущих холмов, большой каменный дом, на пороге стоит человек и улыбается ей... а потом огонь, пожар, черные клубы дыма во все небо. И страх, сковывающий мысли, оставляющий только одно желание – бежать, немедленно, как можно дольше, бежать...
А потом этот туман, в котором она очнулась... когда? Час назад, день, год? Кто знает, сколько прошло времени?
Элен остановилась. Сколько ни иди, толку не будет, она может всю оставшуюся жизнь ходить здесь, и не встретить никого.
Но что же произошло, что она видела? Ведь это... было. С ней?
- Это мои воспоминания, - тихо произнесла девушка, - Это просто мои воспоминания. И ничего больше. Я была в своих собственных воспоминаниях. Они не властны надо мной.
Что-то изменилось. Туман все еще клубился вокруг серым облаком, но...
- Джек!
Элен бросилась вперед и упала на колени возле лежавшего на досках мужчины. Веки его были плотно сомкнуты, он то ли спал, то ли был без сознания.
- Джек, что с вами? Очнитесь, пожалуйста!
Девушка осторожно потрясла его за плечо, но он не пошевелился. На капитане не было заметно никаких видимых повреждений, но он был очень бледен. Элен еще раз попробовала разбудить его, но безрезультатно, он лишь тихо простонал что-то, но так и не открыл глаз.
Тогда Элен просто села рядом с ним и, осторожно приподняв Джека, положила его голову себе на колени. Он бережно убрала волосы с его лица, потом нежно коснулась кончиками пальцев его сомкнутых век, бровей, щек...
- Все будет хорошо, мой капитан, - тихо прошептала она, - Я нашла тебя, и теперь все будет хорошо...
Оглянувшись, девушка поняла, что туман рассеивается. Медленно, словно возникая прямо из воздуха, проступали контуры мачт с обвисшими мокрыми парусами, палубы, бортов. «Жемчужина» неспешно выходила из полосы тумана, в небе опять начали зажигаться звезды.
- Будь я проклят! – услышала Элен позади себя чей-то голос и, вздрогнув, обернулась. Рядом с ней стоял боцман и изумленно оглядывался, - Будь я проклят, если не уснул на вахте впервые в жизни!

[mary]

Ух ты, здорово! Еще!