Короткие фанфики о всех подряд, тематические Опции

[Сольвейг]

Кейт

Плачет дитя беспокойных просторов России
Перед компьютером ночи свои коротая
Тьма ей холодная внемлет мерцая...
Тонкими иглами звезд убивая надежду.
Но не услышит он страстных призывов - О, Джонни!
Тихая прелесть стенаний разбитого сердца...
Бродит он модными стритами Йорка и мудрым Монмартром.
Вспышки реклам и манящие отблески рампы...
Старый шарманщик поет для него свои песни.
В темных очах отражаясь спокойствием Будды.



Анна

Дочь губернатора радостно мочит пиратов
Выйдет сухим из воды
Лишь капитан Воробей

Напрасно Элизабет ром на кострище сожгла -
Джек Воробей
Этого ей не простит!

На Тортуге опять Воробью надавали по морде...
Девки! Не трогайте Джоньку! Мы его сами побьем!

Kate °и Энни , (и Крошка)
не плачьте, экран орошая слезами!
Будет еще и на вашей
Улице праздник!


Ванесса с утра бежит в туалет; в конце коридора слышен стук, визг, звук упавшего тела. «Ударилась о дверь»,- догадался Джонни. «Опять описалась», - подумала Ванесса.

Ванесса любила играть на гитаре «Смерть таракана». Дернет за струнку, и поет:
- И-дет по крыше воробей! (пи-и-у!) Не-сёт! коробочку соплей! °(пи-и-у!) А Джонни ей заметил: - Знаешь, дорогая, если дергать за другие струны, то получится веселей! Обиделась Ванесса, и замолчала. Так Джонни и не узнал, какая великая певица его жена.( Анна)

Джонни тоже любил играть на гитаре. Как уйдет Ванесса в д/сад за детьми, он гитару достаёт - и давай Кейта Ричардса изображать. А потом всё спрячет, и сидит, ногти разглядывает. Так Ванесса и не знает, что её муж - гениальный гитарист, а не актёр.(Анна)



Энни

С утра и до ночи
Фаны у компа.
А Джонни ни капли не ближе.

Точит на кухне устало
Муж свой топор беспощадный -
Надоело ему имя «Джонни

Диалог 1. Дурной пример заразителен.
Действующие лица: Джонни, Ванесса.
- Дорогой, поговори с Лили - она опять везде рисует татуировки синей шариковой ручкой.
- Ну, не нужно так строго, со временем у нее это пройдет ... Возможно... Со временем...
- Скажи ей, по крайней мере, чтобы она Джека оставила в покое, а то создается такое впечатление, что мы жестоко обращаемся с ребенком…

Диалог 2. Знакомство с родителями.
Действующие лица: Джонни, Мама Ванессы.
- Ага, так вы тот самый наркоман, дебошир, бабник и алкоголик?
- Да, мэм..
- Хм Ну садитесь вот сюда. Нет. Блииииииииже…

Диалог 3. Муж пришел домой грустный.
Действующие лица: Джонни, Ванесса.
- Что с тобой, милый?
- Да настроение плохое, меня сегодня убили на съемках...
- Ааа, понятно... ужинать будешь?

Диалог 4. После церемонии Оскар.
Действующие лица: Джонни, Мартин Ландау.
- Что-то тебе, Джонни, даже номинация обломилась.
- Ну.. да и черт с ним.
- Ничего, ничего... Какие твои годы...





Кейт

Эдвард

Призрачный ангел
Лезвием тонким...
Тихонько царапает душу


Ольга

В который раз на все мои восторженные вздохи мой муж устало отвечает:
На кой мне черт твои Карибы? Когда мне и в Москве не дует..

Астера

Надежда по-прежнему души питает
Но губительны ложные надежды!
Темные ночи у монитора..
или мотаешь пленку кассеты
Кадры ловишь..
Вздыхаешь, плачешь...
Время смеяться
Тоже приходит.

Яркое пламя
Опять мотыльков влечет...
Хрупкие крылья они опалить не боятся
Старый мотив
Неизменен из года в год....
Больно любить.
но еще больней - не влюбляться...

Вольная пташка
Капитан Воробей
Вновь у штурвала
В темных очах
Дьвольские огоньки
Что ему ром!
Ветер в лицо
Пьянит куда сильнее
Это - свобода

Алетта

Интернет весь мир сетью опутал,
Только Деппа к сожаленью нету тута...
Можем удочки мы ставить сколь угодно,
Но меж ними вновь он проплывет свободно.

[El Diabolo]

Истории, приглючившиеся ночью.
По мотивам Даниила Хармса.


У Родригеса была квартира окнами на Пасео-де-ла-Реформа. Шелдон очень любил ходить к нему в гости. Придет - и сразу прыг на подоконник, свесится из окна и смотрит. Чай ему тоже туда, на окно, подавали. Иной раз там и заночует. Ему даже матрац купили специальный, только он его не признавал."К чему, - говорит,- такие роскоши?". И спихнет матрац с подоконника. А потом всю ночь вертится, спать не дает.

Маркез переоделся Фидео, пришел к Фидео и позвонил. Фидео открыл ему и кричит: "Смотри, Лоренцо, я пришел!".

Кукуй хотел у Мариачи жену увести. В Акапулько. Все смотрел на нее из-за угла, смотрел... Вдруг устыдился своих желаний. "Мариачи, - думает, - сын Мексики, герой революции, а я ? свинья". Пошел, встал перед ним на колени и говорит: "Мариачи, где твоя пушка? Вот грудь моя". Мариачи очень смеялся.

Однажды Эль стрелялся с Шелдоном. Эль говорит:
- Стреляй первым ты.
- Как я? Нет, ты.
- Ах, я! Нет, ты!
Так и не стали стреляться.

Кукуй очень любил детей. Однажды он шел по Пасео-де-ла-Реформа и увидел впереди Шелдона. "Конечно, это уже не ребенок, это уже подросток, - подумал Кукуй, - все равно, дай догоню и поглажу по головке". И побежал догонять Шелдона. Шелдон же, не зная кукуевских намерений, начал стрелять. Пробегая мимо городового, сей страж порядка был возмущен неприличной быстротою стрельбы в людном месте и бегом устремился вслед с целью остановить. Европейская пресса потом писала, что в Мексике американцы подвергаются преследованиям со стороны властей.

Однажды Баррильо купил яблок, пришел на Пасео-де-ла-Реформа и стал угощать присутствующих дам. Все брали и говорили "мерси". Когда же подошла Замира с сестрой Ахедрез, от волненья он так задрожал, что яблоко упало к ее ногам (Замиры, а не Ахедрез). Одна из собак схватила яблоко и бросилась бежать. Ахедрез, конечно, побежала за ней. Они были одни - впервые в жизни (Баррильо, конечно, а не Ахедрез с собачкой). Кстати, она (Ахедрез) ее не догнала.

Однажды Шелдон решил испугать Рамиреса и спрятался на Пасео-де-ла-Реформа под лавкой. А Мариачи тоже решил в этот день испугать Рамиреса, переоделся Шелдоном и спрятался под другой лавкой. Тут Рамирес идет. Как они оба выскочат!..

Кукуй очень любил детей. Однажды он играл с ними весь день и проголодался. "Ахедрезочка, - говорит, - а, ангелочек, сделай мне тюрьку". Она возражает: "Кукушенька, ты же видишь, я метательные ножики точу". "А-а-а, - возопил он, - так я и знал, что тебе мой арсенал ножиков дороже моего "Я". И костыль задрожал в его судорожной руке.

Однажды Мариачи написал письмо Элвису Пресли. "Дорогой далекий друг, - писал он, - я Вас не знаю, и Вы меня не знаете. Очень хотелось бы познакомиться. Всего хорошего. Эль". Когда письмо принесли, Элвис предавался самосозерцанию. Так погрузился, хоть режь его. Жена толкала, толкала, письмо подсовывала - не видит. Он, правда, по-мексикански читать не умел. Так и не познакомились.

Однажды Кукуй, царствие ему небесное, сидел у окна и курил. Докурил и выбросил окурок из окна. Под окном у него была керосиновая лавка. И окурок угодил как раз в бидон с керосином. Пламя, конечно, столбом. В одну ночь пол-Мехико сгорело. Ну, посадили его, конечно. Отсидел, вышел, идет в первый же день по Мехико, навстречу - Маркез. Ничего ему не сказал, только пожал руку и в глаза посмотрел. Со значением.

Снится однажды Президенту сон. Будто иммигрировал он в Лондон и живется ему там очень хорошо. Купил он, будто, собаку бульдожей породы. И до того злющий пес - сил нет. Кого увидит, на того бросается. И уж если догонит, вцепится мертвой хваткой - все, можешь бежать заказывать панихиду. И вдруг, будто он уже не в Лондоне, а в Мехико. Идет по Пасео-де-ла-Реформа, чудище свое на поводке держит, а навстречу Мариачи. И надо же, тут на самом интересном месте пришли телохранители и разбудили.

Шелдон только под конец жизни о душе задумался, а смолоду у него вовсе совести не было. Однажды невесту в карты проиграл и не отдал.

Мариачи жил на площади Сокало, а Баррильо - у парка Чапультепек. Обоим по музыкальным делам часто приходилось бывать на Пасео-де-ла-Реформа. И уж если встретятся - беда: погонится Мариачи и хоть раз, да врежет гитарой по башке. А бывало и так, что впятером оттаскивали, а Баррильо из фонтана водой в чувство приводили. Вот почему Шелдон к Родригесу-то в гости ходил, на окошке сидел. Так этот дом потом и назвался - дом Баррильо.

Однажды Мариачи шел по Пасео-де-ла-Реформа (в своем виде) и встретил Шелдона. "Здравствуй, Шелдон, - говорит, - что ты все из пистолета да из пистолета стреляешь? Давай вместе обрез купим". "Обрезом только ............ хорошо", - возразил Шелдон.

Однажды Маркез переоделся Шелдоном и пришел в гости к Баррильо. Баррильо усадил его в кресло и угощает пустым чаем. "Поверите ли, - говорит, - мистер Сэндз, куска сахару в доме нет. Давеча Маркез приходил и все съел". Маркез ему ничего не сказал.

Кукуй очень любил играть на балалайке (и, конечно, детей), но не умел. Бывало, точит метательные ножики, а сам думает: "Тень-дер-день-тер-тер-день-день-день". Или: "Брам-пам-дам-дарарам-пам-пам".

Маркез любил собак. Еще он любил Каролину. Только больше всего он любил самого Кукуя. Читал его стихи и всегда плакал. Поплачет, а потом вытащит саблю и давай рубить подушки. Тут и любимая собачка не попадайся под руку - штук десять так-то зарубил. А Кукуй ни от каких не плакал. Ни за что.

Однажды доктор Гевара переоделся Шелдоном, напялил сверху львиную шкуру и поехал в маскарад. Бучо, царствие ему небесное, увидел его и кричит: "Спорим, Кукуй! Спорим, Кукуй!"

Однажды Баррильо увидел из окна своей мансарды, как Президент вскочил на коня и крикнул: "В пассаж!" "Ну и что же?- подумал Баррильо, - вот, бог даст, революция будет, тогда и я так крикну". И стал репетировать перед зеркалом, повторяя на разные манеры: "В пассаж. В пассажж. В пассажжж. В па-а­ссажжж. В ПАССА-А-А-А-АЖЖЖ!!!"

Кукуй очень любил детей. Утром проснется, поймает кого-нибудь и гладит по головке, пока не позовут завтракать.

Баррильо страстно любил жизнь, царствие ему небесное. Она его, однако, не баловала, поэтому он часто грустил. Те же, кому жизнь улыбалась (например, Кукуй) не ценили это, постоянно отвлекаясь на другие предметы. Например, Кукуй очень любил детей. Они же его боялись. Они прятались от него под лавку и шушукались там: "Робя, вы этого бойтесь - еще как пульнет ножиком!" Дети любили Шелдона. Они говорили: "Он веселый. Смешной такой." И гонялись за ним стайкой. Но Шелдону было не до детей. Он любил один дом на Пасео-де-ла-Реформа, одно окно в этом доме. Он мог часами сидеть на широком подоконнике, пить чай, слушать улицу. Однажды, направляясь к этому дому, он прислушался и на своем окне услышал... себя. С пистолетами, с мобильником. Он, конечно, понял, кто это. А вы?

Однажды Лоренцо переоделся Шелдоном и пришел в гости к Родригесу. Выглянул в окно и видит: Мариачи Баррильо гитарой лупит, а кругом детишки стоят, смеются. Он пожалел Баррильо и заплакал. Тогда Родригес понял, что перед ним не Шелдон.

Шелдон часто бывал у Родригеса, подолгу сидел на окне. Все слышал и все знал. Он знал, что Кукуй любит его жену. Поэтому он считал не вполне уместным передать ему пистолеты. Думал Элвису Пресли послать за границу - не пустили, сказали, не подлежит, имеет художественную ценность. А Маркез ему как человек не нравился. Вздохнул и оставил постолеты у себя.

Однажды во время обеда Ахедрез подала на стол блюдо пышных, горячих, ароматных котлеток. Кукуй как разозлится: "Я, - кричит, занимаюсь самусовершенствованием. Я не кушаю больше рисовых котлеток". Пришлось эту пищу богов скормить людям.

Шелдон был не то что ленив, а склонен к мечтательному созерцанию. Лоренцо же, хлопотун ужасный, вечно одержим жаждой деятельности. Шелдон этим частенько злоупотреблял. Бывало, лежит на диване, входит Лоренцо. Шелдон ему: "Амиго, не в службу, а в дружбу - за пивом не сбегаешь?" И тут же спокойно засыпает обратно. Знает: не было случая, чтоб Лоренцо вернулся. То забежит куда-нибудь автограф подписать, то на концерт. А то испугается чего-нибудь и уедет в Акапулько. Без пива же Шелдон остаться не боялся. Слава богу, Мариачи был. Было, кого послать.

Лоренцо мало того, что от природы был робок, его еще Шелдон с Мариачи совсем затюкали: проснется ночью и кричит: "Мама!" Особенно под старость.

Шелдон шел по Пасео-де-ла-Реформа и встретил красивую даму. Улыбнулся ей, а она как захохочет: "Не обманывайте, - говорит, - доктор Гевара, лучше отдайте три рубля, что давеча в буриме проиграли". Шелдон сразу догадался, в чем дело. "Не отдам, - говорит,- дура". Показал язык и убежал. Что потом Геваре было...