Почему бы нет?, Фанфики (мини) по ПКМ, "Алисе" Бертона и др. Опции

[Nata Li]

Вот уж действительно - почему бы нет? Я пишу фанфики о Джеке. Иногда о таком, какой он есть на самом деле, иногда я творю с ним невесть что. Как говорится, прошу любить и жаловать) и критиковать, конечно, тоже, если будет желание)


Автор: Nata Li
Название: Почему бы нет?
Произведение: Пираты Карибского моря
Рейтинг: G
Размер: мини
Пейринг: Уилл/Элизабет, Джек/Элизабет
Жанр: приключения, романтика
Отказ от прав: все герои принадлежат Диснею
Конкурс: конкурс «В поисках сокровищ»
Краткое содержание: Действие происходит после ПКМ 3. Послетитровая сцена не учитывается.
Статус: закончен
Комментарии: без комментариев


Почему бы нет?

«Нет, ну это нечестно, в конце концов! Ну, почему же никто не предупредил, что перед самым источником вечной юности к тебе привяжется ужасно приставучий призрак с идиотским вопросом: «А теперь ответь, чего ТЫ ХОЧЕШЬ БОЛЬШЕ ВСЕГО, иначе не сойдешь с этого места!» - Джек Воробей обиженно надул губы.

Ответа на этот вопрос Воробей не знал. И, ясное дело, не мог сделать ни шагу.

Он стоял в центре каменного круга, испещренного непонятными знаками. Где-то недалеко журчала вода.

Настроение Джека менялось каждые насколько минут, в зависимости от мыслей, мельтешивших в его голове.
Голова попросту шла кругом. Хотелось обхватить ее руками, сжать, сколько есть сил, чтобы остановить вихрь мыслей.

Минуту назад Воробей стоял с видом оскорбленного достоинства. Сейчас он был просто зол.
Джек заскрежетал зубами. Ситуация вышла из-под контроля. Он не владел ею.
Это было более, чем неприятно.

Джек Воробей всегда находил выход из любой ситуации. У него всегда был козырь в рукаве, а если вдруг все карты были биты, в запасе оставался проверенный способ - удрать. Но теперь капитан Джек попал в западню собственной нерешительности. Единственный вопрос, на который у него никогда не было точного ответа - это вопрос «что ты хочешь больше всего».

Джек всегда пытался убедить себя в том, что ему нужна только свобода и Жемчужина. Но на самом деле он всегда хотел так много всего и сразу! Жемчужину, сокровища, славу самого удалого пирата, девушку...
И если же ему приходилось выбирать что-то одно, жертвуя другим - о, нет, это было выше его сил. Особенно если учесть последний раз, когда капитан спас Уилла и сам остался ни с чем...

А теперь, когда он, казалось, пройдя столько дорог, пережив столько схваток, отточив искусство обмана, заполучил, наконец, свою ненаглядную Жемчужину и нашел заветное сокровище - источник вечной молодости, ему опять задают этот вопрос!
Журчание воды лишало его остатков терпения.

Перед Воробьем зыбким призраком маячило очертание фигуры. Они вели абсолютно бессмысленный разговор. Уже давно.
-Так что ты хочешь больше всего? - в который раз устало вопрошал призрак.
И каждый раз ответ Воробья был иным. Джек так устал кривляться, устал юлить, устал... думать. Многочасовой мыслительный процесс, крутящийся вокруг единственной проблемы, утомил бы кого угодно, а тем более - порывистого и так нуждающегося в движении капитана Воробья. А он стоял, как приклеенный, посреди пещеры, и все, что ему оставалось - это строить гримасы и отчаянно жестикулировать.

Все это выглядело более, чем странно - только в зрительном зале была одна-единственная призрачная фигура, а Джек слишком устал паясничать.
И он на самом деле не знал, что он хочет.

Полупрозрачная фигура легко колебалась в воздухе. Однако и у призраков кончается терпение.
Глубокий, тяжелый вздох гулким эхом пронесся под сводами подземелья.
- Ну ладно, я помогу тебе. Смотри...

Джек с ужасом озирался по сторонам: «Как я попал сюда, что я делаю здесь? Меня же сейчас схватят...» Но никто не обращал на него внимание. Внезапно Воробей столкнулся лицом к лицу с человеком, который до боли напоминал ему самого себя. Знатный и важный господин с лицом Джека Воробья прошел мимо, не обращая внимания на странного гостя. «Это - я? Я - губернатор??? Как? Где?»

Картинки замелькали быстрее.
Вот Джек, пьяный и веселый, обнимает какую-то шлюху... Вокруг гудит вечное веселье Тортуги...
Вот он, возвращаясь с богатой добычей, важно расхаживает по палубе Черной Жемчужины...
Вот... он, изъеденный болезнью старик, валяется под каким-то сомнительным заведением.

-Ты что, издеваешься? - зло спросил Воробей.
Призрак заколыхался сильнее. Джек готов был поклясться, что тот смеется.
-Развлекаешься? - вконец разозлился Воробей.

Картинки снова замелькали...
Вот он смотрит на карту... аква ди вида... опускает руки в источник... другой мир, другие дома, странная одежда...
Вот красивая девушка... она улыбается... карие глаза смотрят так ласково ...и насмешливо...

Вот...
-Погоди! - неожиданно завопил Воробей.
Призрак с явным облегчением вздохнул.
В тот же момент Джека ослепила яркая вспышка, и тут же его обступила липкая, вязкая темнота. А в следующее мгновение он почувствовал, что проваливается в пропасть.

***

Прошло несколько лет после той страшной битвы на Голландце. Несколько лет такого странного, одинокого замужества...
Но теперь она снова свободна.
Она больше не жена Уилла.

И все же, не смотря на это, она опять стоит здесь, и ждет, и всматривается вдаль, до тех пор, пока не глаза не начнут слезиться и сквозь слезы уже ничего нельзя будет рассмотреть.

В тщетной надежде увидеть корабль.
Горькое воспоминание занозой сидело в сердце.

... -Билл Тернер? Прихлоп? Что с Уиллом? - Элизабет торопливо поднялась, не зная, радоваться неожиданному гостю или опасаться его. Раз он здесь, значит, что-то случилось, ведь Уиллу еще 6 лет до того момента, когда он сможет вернуться... на землю...к ней...
- Миссис Тернер... Элизабет... - Прихлоп явно был смущен и как-то неловко прятал глаза, медленно подбирая слова, - Уилл... Капитан просил сопроводить вас на Голландец.

А потом... Потом она стояла на палубе Голландца, раздавленная, опустошенная, униженная... и свободная... Не зная, рыдать ей или радоваться, проклинать или благодарить его...
Уилл Тернер, ее муж, стоял такой чужой, такой далекий, такой... неживой.
Уильям Тернер, капитан Летучего Голландца.

И что-то долго-долго говорил о долге, о том, что всегда будет помнить ее, о том, что волею капитана освобождает от связывающих их брачных уз...
Долг... Он выбрал долг... Служение Голландцу... Благородный, честный Уильям Тернер...

Он больше не вернется к ней... Никогда... Она...свободна...
А потом, сдерживая слезы, готовые политься ручьем из глаз, она, упрямо вздернув подбородок, собрав остатки мужества и стараясь из всех сил держаться достойно, покидала Летучий Голландец, прощаясь навсегда с Уиллом, любовью, своим прошлым.

Лишь потом, спустя некоторое время, она поняла, что не стоило удивляться выбору Уилла. Он поступил так благородно - освободил ее от этого бремени. Выбрал служение долгу...
Ведь он уже один раз пренебрег ее любовью, когда спасал отца. Предоставив ее самой себе. Чему же тут удивляться...

Мужчина... Мужчины... Что с них взять? Ах, как это по-мужски - все решить самим, не спросив ничего у женщин... У нее...

Но и ее совесть была не совсем чиста. Потому, что ей начал сниться Джек Воробей. Казалось, она не вспоминала его уже так давно... Но освобождение от уз брака словно освободила ее тайные желания, и как ни старалась она загнать их подальше днем, ночью они снова возвращались. Как часто она просыпалась, ощущая на губах вкус поцелуя Воробья. Она боролась с этим чувством, боролась из всех сил, она все еще была верна Уиллу, она так ждала его несколько этих лет... Она все еще чувствовала себя его женой.

Но в душе... иногда она не была уверена, что приняла правильное решение, тогда, во время этой ужасной битвы на Голландце, согласившись стать женой Уилла.

Глаза слезились.
Она уже почти ничего не видела вокруг.
Пора уходить. На мгновенье она прикрыла уставшие веки. А когда она открыла глаза...

У самой кромки воды стоял ...собственной разряженной персоной капитан Джек Воробей.
Он стоял, дико озираясь по сторонам и, как обычно, пошатываясь, словно с трудом удерживая равновесие.

Еще раз оглянувшись, крутанувшись вокруг своей оси, он наклонился, поднял из воды свою драгоценную шляпу, широко взмахнул ею, отряхивая капли, и вознамерившись водрузить ее себе на голову.

Еще раз оглянулся и застыл с поднятой рукой.
И тут же, приветственно взмахнув шляпой и раскрыв объятия, двинулся навстречу Элизабет такой знакомой, до боли знакомой танцующей походкой.

О том, что секунду назад его здесь еще не было, Элизабет даже не подумала.
Сердце у нее заныло, и Элизабет побежала к нему. Быстрее, еще быстрее, путаясь в складках подбираемого платья... Ноги ее увязали в песке, она упала, поднялась, снова побежала...

- Миссис Тернер!! - капитан одарил ее самой широкой улыбкой, и в тот же момент пошатнулся от звонкой и такой неожиданной пощечины.
- Для вас - мисс Свон! - выкрикнула Элизабет, и глаза Джека победоносно сверкнули.
Джек примирительно протянул к ней руки, изобразив на лице крайнее смирение, комично граничащее с лукавством.

- Не прикасайся ко мне, подлец, - выкрикнула Элизабет, замахиваясь снова.
- Ты, подлый пират, пьяница, подлец, лжец, предатель, негодяй, как я тебя ненавижу... я всех вас ненавижу... мужчины... долг... плевать, вам плевать на нас... долг, свобода, море, ...нужен ром... продажные девки... а мы ждем... а вы.. а я... а я... ненавижу, - задыхаясь от ярости и слез, Элизабет колотила Воробья кулачками по груди, особо не обращая внимания, куда именно попадают удары.
Воробей, ошалело глядя на нее, некоторое время стоически выносил довольно ощутимые удары, в то же время давая ей возможность немного выплеснуть накопившуюся обиду. Тем более, что это было ему за дело.

Джек, честно говоря, даже не слушал, что она говорит. Теперь он уже улыбался и глядел на нее, и немного кривился, если очередной удар получался особо чувствительным.
Неожиданно Элизабет перестала колотить его и, опустившись на колени, горько, взахлеб, разрыдалась.
Джек тихо присел рядом.

А когда Элизабет затихла и уткнулась носом ему в плечо, жалобно всхлипывая, он медленно, словно с опаской, протянул руки и привлек ее к себе.
- Ну-ну, Лиззи, успокойся, - прошептал он. - Все будет хорошо.
И улыбнулся.
И в этот момент Джек Воробей был очень рад, что она не видела его лица. Потому, что капитан Джек Воробей не мог сдержать дурацкую, абсолютно дурацкую счастливую улыбку, что сияла на его лице, конкурируя по своему сиянию с ярким карибским солнцем. И которая так не подходила к мужественному облику знаменитого пиратского капитана. Джек сиял, как одна из тех ацтекских золотых монет, нет, как целый сундук этого проклятого золота...

Надо же, оказывается, все клады и чудеса уместились в этой несносной строптивой худышке.
Джек бережно прижимал к себе свое воинственное сокровище. Сокровище всхлипывало у него на плече и периодически порывалось дать ему тумака.
Наверное, теперь жизнь его изменится. Но он был совсем не против.

Мужчине нужна женщина. Это факт, это природа, и с этим не стоит, и, главное, бессмысленно бороться.
Мужчине нужна женщина, даже если этот мужчина - капитан Джек Воробей.

«Где-то сейчас наш кузнец», - промелькнуло у него в голове. Но по непонятной причине Джек был уверен, что Тернер больше ему не соперник. И справляться с Лиззи ему придется самому.
От этой мысли его улыбка стала еще шире.

Джек думал о том, что отныне все сокровища мира принадлежали ему. Ему казалось, что он стал сказочно богат и так же сказочно силен.
Нет ничего на свете, что бы он не совершил. Все ему по плечу. Потому, что он - капитан Джек Воробей.

Потому что Джек Воробей наконец-то понял, чего он хочет.
Он нашел свое главное сокровище.
А все остальное... У них двоих так много еще впереди. И даже, возможно, источник вечной юности.

А почему бы и нет?

[Nata Li]

Название: Шлюпку на воду
Автор: Li Nata
Произведение: Пираты Карибского моря
Рейтинг: G
Размер: маленький миди или больший мини
Персонажи: Элизабет/Норрингтон, Элизабет/Уилл, Джек, Джонс, морепродукты, пираты.
Жанр: приключения, романтика
Отказ от прав: все персонажи принадлежат Диснею
Конкурс: «В поисках сокровищ»
Краткое содержание: Как можно изменить ПКМ3, что бы Джеймс Норрингтон остался жив?
Статус: закончен
Комментарии: длинное вступление

Шлюпку на воду

Оказывается-то, опускаться на дно жизни во второй раз гораздо легче. Это в первый раз тяжело.

Он так хорошо помнил, как тогда, на Тортуге, бродил по грязным улицам, мучаясь от ужасного похмелья. О, да, все эти мысли о несправедливости, о несправедливости отдельных людей в частности и жизни вообще, заглушенные отвратительным пойлом, в похмелье проступают особенно четко. Ярко.
Это было так давно. И, кажется, только вчера. Время, похоже, изменило свой привычный ход. Он помнил, каким сильным и отчаянным было тогда желание вернуться к нормальной жизни. Вернуться и переловить, перевешать всех пиратов, в том числе - и в первую же очередь - этого идиота Воробья, виновника всех его бед. Самый жалкий пират. Будь он неладен, он сам вместе с его идиотским везением. И на пути к этому все средства хороши - от свинарника до предательства.
Каждый вздох, каждый выдох, каждое движение рук по грязной палубе ненавистной Жемчужины, которую он с пребольшим удовольствием пустил бы на дно, приближал его к заветной цели – возвращению к нормальной жизни.

Все это было в первый раз. И тогда ему казалось, если он выберется из этой грязи - больше он никогда не позволит себе так опуститься. Как это там - хочешь рассмешить Бога, расскажи о своих планах, так, что ли? Видимо, так.
Говорят, что все события в жизни повторяются дважды. Да, это правда. И он снова был на дне. Теперь – в прямом смысле. На дне моря. Дальше опускаться уже просто было некуда.
Служить Беккету или Джонсу – велика ли на самом деле разница? Оба они – ненормальные, кровожадные монстры, движущиеся напролом и по трупам ради осуществления своей мелкой, эгоистичной цели.

Несомненно, драить палубу Жемчужины было гораздо тяжелее. Потому, что несмотря на монстроподобность его нынешнего командующего, к нему, к Дейви Джонсу, у него не было личной неприязни. Как та, которая все еще тлела в его сердце к Воробью. Правда, это уже были угольки… Он так мечтал увидеть, как петля палача сотрет с нагловатой физиономии пирата гаденькую ухмылку. Тогда это было важно. Теперь – уже нет.
Да, тяготы на Голландце переносились легче. Видимо, еще и потому, что опускаться, как уже говорилось, не впервые.
Но тем мучительнее были в этот раз муки разума.

Элизабет. В тот момент, когда он увидел ее на захваченном корабле, в его душе что-то сломалось.
Ах, как было бы прекрасно, не удостоив Джонса и взгляда, умереть, но ему не впервой было унижаться. Что стоит каких-то 100 лет по сравнению с поставленной им целью? Он принял служение на Голландце. О, пусть только это будет не зря.
Имя, одно имя было причиной его выбора. Только нужно ли обладательнице этого имени его помощь? Стоило ли оно того?
Если он сможет выполнить то, что задумал, успокоится ли его душа? То ли это, что ему нужно?
Где этот проклятый Тернер, почему она одна? Одна на пиратском корабле, в окружении грязных оборванцев, хрупкий цветок среди отбросов. Он никогда не забудет увиденного. Элизабет Свонн, в китайском наряде, капитан пиратского судна. Среди грязных, беспринципных, оборванных негодяев. Ей бы блистать в высшем обществе. Но судьба распорядилась иначе.

А этот идиот Воробей все охотится за сокровищами... Сердце Дейви Джонса. Сокровище, сулящее безграничную власть и господство над всем и над всеми. Да вот оно. Руку протяни. Прямо тут, на корабле. Но его это больше не интересовало.
Гораздо больше его интересовало, где этот проклятый кузнец, который так рвался спасать Элизабет и оберегать ее, как самое драгоценное сокровище, где же он?
Почему он не оберегает ее сейчас, что станет с ней среди этих голодранцев, не имеющих понятия ни о чести, ни о достоинстве? Какая участь ей уготована? О, нет, об этом даже страшно подумать. Но он должен вырвать ее из этого кошмара и вернуть ей ту жизнь, которой она достойна. «Жениться на достойной девушке…Элизабет, вы достойная девушка…»
Он чувствовал себя в некоторой степени виновным в смерти ее отца и в том, что стало с ней.
И то, ради чего стоило жить – вернее, существовать – это дочь губернатора Свонна. Он должен ее спасти.
Но нужно ли ей его спасение? И снова и снова он вспоминая ее на пиратском корабле, и его сердце сжималось от боли. Странно, но он все еще чувствовал себя человеком. И сердце его все еще билось – хотя и гораздо реже, чем прежде. Между ударами иногда проходило по минуте. И от одного этого, считая удары и думая о том, что каждый может оказаться последним и он превратится в ужасное чудовище, от одного этого можно было сойти с ума.

«Элизабет. Надежда на то, что бы остаться человеком как можно дольше. Элизабет. Мое навсегда утраченное сокровище. Мои надежды, чаяния и честолюбивые мечты. О жизни и любви».

Любил ли он ее? И отовсюду зашипело, заплакало, заныло:
- Любил ли я ее?
- Ты любил ее?
- Что за глупый вопрос…
- Я ведь собирался на ней жениться.
- Это не ответ.
- Я любил ее?
Странный вопрос, если учесть то обстоятельство, что ради ее спасения он заложил собственную душу.

Он помнил, как поцеловал ее. Первый и последний раз. На Голландце. О, не таким должен был быть их первый поцелуй. И он не должен был быть последним.
И тогда он понял, что не сможет быть прежним, и что он прошел столько унижений ради того, что на самом деле не имеет значения. Он вернул себе звание, положение, честь... Честь. Какая ирония. Иногда честь принимает странные обличья. Он все вернул и вывозился в еще большей грязи, чем свинарник Тортуги. От такой вони ведром воды не отмоешься.
Его совесть вернулась к нему в облике Элизабет, ткнувшей ему в лицо ему его же хваленые честь и достоинство. Что есть честь и что есть бесчестье? Есть ли благородство и достоинство в этом мире? И, может, гораздо честнее Воробей, который, по-крайней мере, не прикрывается пресловутой честью и не прячет за напускным достоинством своего настоящего лица.

Все эти мысли принадлежали никому иному, как Джеймсу Норрингтону, матросу Летучего Голландца. Сто лет, а то и больше. Много, очень много времени, чтобы сойти с ума. И хоть работа на Голландце была тяжелой, руки у него работали машинально, мышцы ритмичто сокращались словно сами собой, а вот мысли… мысли не давали покоя. Мысли - вот было его наказание и его крест.

***

«Королева пиратов… Знал бы отец» - Элизабет уронила голову на руки. Она давно уже сидела за столом в капитанской каюте «Императрицы», устав от безнадежных попыток хоть ненадолго уснуть. Сон не шел к ней. В голове было ясно, как никогда.
- Элизабет?
Она резко повернула голову. Первая мысль была о том, что ей мерещатся голоса. В каюте она была одна. Она точно была одна. Или нет?
Но это был не сон и не виденье.

Он появился из ниоткуда. Но он был здесь. Словно прошел сквозь дверь. И Элизабет так обрадовалась, что даже не подумала удивиться.
- Джеймс?! Но…как, почему… Я ведь видела там, на Голландце…
Слова застряли в горле, и, наплевав на остатки гордости, Элизабет бросилась к незваному гостю и прижалась к его груди. Джеймс Норрингтон, последний осколок ее прежнего мира, разбитого жестокой судьбой. «Но почему он такой холодный…»
- Джеймс?! Этого не может быть… - глаза ее расширились от ужаса при мысли о том, что он мог быть… неживым.
Он все еще выглядел человеком, лишь кожа приобрела нездоровый оттенок, и глаза были тусклыми. Такими тусклыми…
- Ооо, Джеймс, но зачем… - и впервые за последнее время она была готова разреветься, как маленькая девочка.
- Джонс ничем не хуже Беккета, - мягко сказал Норрингтон, слегка отстраняя ее и глядя ей в глаза. - Какая разница, кому служить. Служил же я у Воробья. И даже Джонс иногда дает шанс своим жертвам. Иногда. Как и Беккет. Иногда.

Джеймс отвернулся и замолчал, вспомнив бедолагу губернатора. Бедный Свонн…
- Джеймс, вы не виноваты в смерти моего отца, - произнесла она. - Не вините себя.
- Благодарю вас. Вы так великодушны. А теперь, поговорим о вас, Элизабет. У меня не так много времени.
- Джеймс, подожди…А где Уилл, Джеймс? – она знала, что причиняет ему боль, но не могла не задать этот вопрос. – Ты знаешь, что с ним? Он…
- У парня просто страсть всех спасать. Но на этот раз не вас, Элизабет. Последний раз я видел его в прекрасной компании – с Беккетом и Дейви Джонсом. Нет, не видел… я знал, что он там. Служение Джонсу дает некоторые преимущества. В общем, я знаю, что Уилл любой ценой собирается спасти своего отца.

Элизабет ощутила укол горечи. А любви, кажется, уже не было. Они с Уиллом давно отдалились друг от друга. Сразу после того рокового поцелуя с Джеком на погибающей Жемчужине. Уилл любил не ее, не ту Элизабет, которой она была на самом деле, а нежную и неопытную девушку, и сильная пиратка была ему в тягость. Ему все время нужно было кого-то спасать - иначе он не был бы Тернером. Сначала он спасал ее. Теперь он спасает отца. Видимо, решил, что она может позаботиться о себе сама.
- Что значит - знал? - вдруг спросила Элизабет. После известия об Уилле это «знал» было вторым, что сильно резануло ей слух.
- Ну, я не знаю, как объяснить…. Кое-то изменилось с тех пор, как я стал служить на Голландце. Я стал чувствовать, что происходит на других кораблях. Словно я сам стал частью Голландца… частью моря, и всех кораблей вообще.

«Перст судьбы… Вот ведь как все обернулось. Неужели и это тоже было уготовано заранее, и я ни в чем не виновата, и у Джеймса такая судьба. Если бы я могла ответить на этот вопрос», - пронеслось в голове у девушки.
- Элизабет, - голос Норрингтона вырвал ее из раздумий, - послушайте, Элизабет… Вам не победить. И не спастись. Слишком большие силы собрал против вас Беккет. И флагман - Летучий Голландец.
Элизабет молчала, не понимая пока, к чему весь этот разговор.

- Я часть корабля, - продолжал Норрингтон, - я перенесу вас на самый дальний корабль, если ради спасения своей жизни вы сможете … вы позволите … обнять вас, Элизабет, только для того, что бы вы тоже на мгновенье стали частью корабля.
Элизабет взглянула на него. Это правда, или ей это только показалось, что его слова прозвучали со скрытой болью в голосе?
- Я спущу шлюпку, и у вас будет хоть небольшой, но шанс на спасение. Никто не заметит. Все будут заняты сражением.
- Бежать? Джеймс, вы предлагаете мне постыдное бегство с поля боя? – противоречивые чувства терзали ее. С одной стороны, она не могла так поступить – он предлагал ей предательство, с другой – так внове было чувство, что о ней кто-то заботится. Такое забытое чувство… Словно из другой жизни.
- Нет, я предлагаю вам шанс на спасение. Вас или убьют, или возьмут в плен и повесят. Выбор не велик.
- А Уилл, Джек? И все остальные? Что станет с ними?
- А они, они разве думают о вас, Элизабет? – теперь она не ошибалась – в его голосе была неприкрытая горечь. - Перестаньте же думать о других, подумайте о себе. Вы молоды, красивы… Вы не должны погибнуть. Вы настоящее сокровище, Элизабет. Я не смог спасти вашего отца… я должен спасти его дочь. Я хочу, чтобы вы выжили, Элизабет.
Она покачала головой:
- Спасибо, Джеймс. Но я … я не могу…. Я королева пиратов. А королеве не пристало бежать с поля боя.
- Вы благородны, Элизабет, и во всех видите благородство. Даже в тех, в ком его быть не может. Только я, увы, не вхожу в их число… - Норрингтон помолчал, понимая, что разговор закончен, и добавил, глядя ей в глаза. - Я предполагал, что ваш ответ будет именно таким. Но я хочу, что бы вы знали, Элизабет, что я буду сражаться на вашей стороне.

***

Пиратка Лиззи любила в своей жизни четырех человек. Да, это так, и если кому-то могло показаться громким слово – «любила», для нее оно было самым подходящим. Они все четверо были ей так дороги.
Отец, Джеймс, Уилл, Джек. Но из всех четверых о ней заботились только двое - ее отец и Джеймс. Уилл… да, он поначалу тоже заботился о ней. Но его забота была сродни отношению к фарфоровой кукле – а она, Элизабет, была ни в пример крепче. И эта новость оказалась Уиллу не по зубам. Так что теперь этим двоим - что Джеку, что Уиллу – похоже, не было до нее дела.
А она, сейчас она держалась из последних сил. Финальная битва - и что потом... Они погибнут, скорее всего.

И вдруг ей так остро захотелось жить. Вкусить счастье разделенной любви и узнать радость материнства.
Норрингтон - ведь он нравился ей. Ведь нравился, если быть честной. И лишь романтическая привязанность к Уиллу, первая любовь, начавшаяся еще в 12-летнем возрасте, мешала ей разглядеть в Джеймсе прекрасного человека, с которым рада была бы связать свою судьбу любая девушка. А она, Элизабет, сломала ему жизнь… Обманула, предала.
Но ведь она и не отвергала его ухаживания.

Элизабет оглядела каюту корабля – здесь все было иначе, не так, как на Жемчужине. К Черной Жемчужине она уже привыкла. Этот же корабль был ей чужим. Но теперь он принадлежал ей, и был частью ее жизни. И ей внезапно так захотелось, что бы рядом был надежный и любящий человек. Верный. Преданный. Не переменчивый, как море, Джек, хоть и, бесспорно, обаятельный проходимец. И не благородный Уилл, благородство которого иногда принимало странные обличья. Она ведь его совсем не знала... Не знала, что он способен на предательство. Может, она бы и не мечтала о нем так, если бы знала его получше...
Ей стало казалось, что именно Джеймс с присущим ему врожденным благородством и тактом мог бы принять ее такой, какая она есть.
Он не старался бы разжечь в ней пламя любви к пиратству, как это делал Джек, ни взывал бы к ее потерянному благородству, как Уилл. Джек ей никто, он ветер и волны, а Уилл теперь совсем чужой и не понимающий ее человек.
Нет, провались все пропадом, она выживет, и отомстит Беккету, и докажет Уиллу, Джеку, всей это шайке бесов морских, королевой которых она теперь является, докажет, что...
Она упрямо тряхнула головой, стукнула кулачком по столу.
Встала, подошла к кровати и повалилась ничком с твердым намерением хорошо выспаться, потому что завтра будет бой. Так или иначе, но все проблемы завтра разрешатся. Это было неизбежно.

***

Стихия буйствовала безжалостно. Ослепляющие всполохи-нити молний пронзали небо со всех сторон. Косые хлесткие плети ливня сбивали с ног. Воющий ветер рвал снасти и паруса. Раскаты грома оглушали. И среди этого безумства два корабля, Жемчужина и Голландец, сцепленные намертво мачтами и абордажными крючьями, двигались по краю образовавшейся в море воронки, и по сужающейся спирали уходили в бездну.
И была битва. Не на жизнь, а на смерть. Бессмысленное сражение, в котором пираты не могли победить. Живые не могли противостоять мертвым. Сражение, после которого выжившие могли лишь позавидовать погибшим. Но пираты сражались так отчаянно, как могут сражаться только обреченные.

***

Вместо того, что бы драться, Джек действовал хитростью. Он раздобыл сердце, но теперь ему пришлось вступить в поединок с самим Дейви Джонсом. Теперь Воробей валялся без сознания на палубе Голландца, получив сильный удар по голове.
Сердце Дейви Джонса, предмет стольких честолюбивых мечтаний, причина стольких распрей и жертв, теперь лежало на палубе, поливаемое проливным хлестким дождем и ритмично сокращалось.

А Элизабет имела несчастье оказаться в этот момент в том самом злополучном месте, где только что дрались Джек и Джонс. Только в состоянии аффекта могла наброситься она на морское чудовище…
Уилл где-то отчаянно сражался с напирающими на него монстрами. Но силы кузнеца было явно недостаточно, что бы противостоять толпе морских уродов. А Элизабет лежала, чувствуя спиной мокрое полусгнившее дерево, и не отрываясь, глядела в холодные водянистые глаза Дейви Джонса.
Меч ее отлетел в сторону, и, сильно ударившись спиной, она не могла двинуться, отчасти от боли, отчасти завороженная этими жуткими глазами. Дейви Джонс неукротимостью рока надвигался на нее, занеся над головой сверкающий клинок.

- Женщины, - отвратительно булькал он, - зло! Все зло в мире от вас! Вы – исчадие ада, вы, а не я! Вы - погибель всех мужчин! Но я избавлю мир от еще одной ведьмы! Прощайтесь с белым светом, мисс!
- Элизабет!! – раздался отчаянный крик, и за спиной Джонса появился Норрингтон.
Элизабет с мольбой посмотрела в его глаза, и ее мир в очередной раз рухнул. Чувство, внезапно пронзившее ее, было настолько сильным, что затмило уродство окружающей ее действительности. И оно ранило сильнее, чем со всей своей злобой мог бы сделать это Дейви Джонс.
- Джеймс, - одними губами прошептала она, - помоги мне, Джеймс.
- Вернитесь в бой, матрос, - Джонс был спокоен, - иначе я сочту вас дезертиром. А может, это бунт, бывший адмирал Норрингтон? Ха. Ха. Ха.
В отрывистом смехе Джонса внезапно послышались чистые, совсем человеческие нотки, и это было еще ужаснее, чем его квакающая речь.

Очнулся Джек, сел на и тупо покрутил головой. Уилл, услышав имя «Элизабет», а скорее всего, почувствовав, что она в беде, яростно отбиваясь от морепродуктов, пытался пробиться к своей потерянной невесте.
А Норрингтон, не раздумывая, схватил валяющееся возле Джека сердце. Воробей посмотрел на Джеймса мутными глазами, указал на него пальцем и пробормотал что-то невнятное типа: «приятель, я болел за тебя».
- Неееет, - собрав силы, крикнула Элизабет. Но из горла вырвался только хриплый шепот. - Нет, Джеймс, не делай этого!
Но он уже знал, что у него не было выбора.

Нож Норрингтона беззвучно вошел в мягкую плоть вырезанного сердца.
Дейви Джонс тихо охнул, на страшном лице отразилось подобие изумления. Меч выпал из страшной лапы. И словно невидимая сила подхватила его, закрутила и вышвырнула в бушующее море.
Морепродукты, словно по команде, прекратили бой и, не обращая внимания на обрушивающиеся на них удары, оставили своих противников.
Злобно скалясь, отовсюду направлялись они к Джеймсу, который все еще сжимал в руке неподвижное сердце. Намерения этих тварей легко было разгадать.
- Часть команды, часть корабля, часть команды, часть корабля, - монотонно твердили рыболюди, обступая Нооррингтона со всех сторон.

- Джеймс, нет, - прошептала Элизабет, пытаясь проползти хоть немного вперед.
- Заберите ее, - крикнул Джеймс. - Ну, Тернер, Воробей, живее!!!!
Снова сверкнула молния, озарив мрачную картину. Раздался раздирающий душу скрежет, и мачты кораблей расцепились. Жемчужина была свободна.
Элизабет слабо сопротивлялась Уиллу и Джеку, которые тащили ее с Голландца. Последнее, что она видела, покидая проклятый корабль, это был блеск кинжала, занесенного над грудью Джеймса Норрингтона.

***

Они победили. Норрингтон выполнил свое обещание. Теперь Джеймс Норрингтон не подчинялся никому. И сражаться на стороне пиратов - был его свободный выбор.

Летучий Голландец, погрузившись на дно морское после потери своего спрутообразного командующего, вернулся с новым капитаном на борту. Новый капитан был не в пример красивее и несомненно, благороднее. Команда Голландца, вслед за Джонсом превратившаяся в злобных тварей, теперь понемногу стала обретать утерянную человечность.

Жемчужина и Голландец – против такой силы невозможно было сражаться.
Пираты ликовали.

Джек же Воробей, явно смекнув, что ему ничего не светит, старался взглядом не встречаться с Элизабет. Уилл же смотрел на нее с надеждой… с надеждой, что они смогут начать все сначала.

Элизабет стояла в стороне от вопящих от радости пиратов и думала о том, что она больше никогда не станет прежней.
Она думала раньше, что Норрингтон не любит ее – ведь он никогда не был таким романтичным, как Уилл. Он, как истинный джентльмен, прятал свои чувства. Никогда не говорил ей о любви. А она, будучи такой молодой, мечтала о романтике. Теперь она была сыта ею по горло.
Джеймс. Неужели он все-таки любил ее? А она прошла мимо, не узнала, не заметила... Какой маленькой и глупой она была.
Но, может быть, еще не поздно??? Теперь ее решение не могло поколебать ничто - ни ее связь с пиратами, ни ее мимолетное влечение к Джеку, ни ее утерянная привязанность к Уиллу.

Вдоволь наигравшись в пиратов, Элизабет повзрослела и поняла, что романтические бредни - не более, чем бредни 17 летней девчонки, а жизнь... совсем другая.
Тяжело расставаться с мечтой. Тяжело и больно. Но иногда просто необходимо. Иллюзии - нечто из разряда излишеств. А она давно излишеств лишена.
И теперь, когда все закончилось, и они победили, ей снова захотелось плакать.
Но, задушив в себе слезы по безвозвратно утерянной юности, она окинула прощальным взглядом пиратов.
- Шлюпку на воду!! - крикнула Элизабет. Лицо ее выражало непреклонную решимость изменить судьбу, изменить во благо себе и ему… Это был ее последний шанс на счастье, шанс на достойную жизнь. И этот последний шанс она не собиралась упускать.

Джек удивленно поднял глаза. И в тот же момент смекнул. Глаза его загорелись озорным огнем, и, состроив понимающую рожицу, он якобы с сочувствием взглянул на Уилла, который пока что еще ничего не понимал. И плутоватые глаза Воробья говорили сами за себя: «Мы оба проиграли, приятель! Ни тебе, ни мне она не достанется!»

- Шлюпку на воду!! – снова закричала Элизабет, оборачиваясь к пиратам. И снова отвернулась, устремив взор вдаль.
Она стояла, опираясь руками на фальшборт, и, не отрываясь, смотрела на того, кому отныне она собиралась посвятить всю свою жизнь. Руки ее сами собой нежно заскользили по теплому дереву Жемчужины, словно говоря последнее «прости». Элизабет снова прощалась со своей прежней жизнью – теперь с пиратской, так же, как когда-то прощалась с жизнью светской барышни. И, переворачивая эту страницу, она была уверена, что принимает правильное решение. Давние слова Далмы всплыли у нее в мозгу: «если капитана Голландца полюбит кто-нибудь, и честно дождется 10 лет, он снова станет человеком». Искупив свою вину перед Джеймсом, она собиралась сделать его счастливым и наконец-то стать счастливой самой.

А там, куда она так внимательно смотрела, там, недалеко, величественно покачивался на волнах Летучий Голландец, уже потерявший свой зловещий вид и более походивший на обычный корабль, чем на призрак. И его капитан, Джеймс Норрингтон, так же как и Элизабет, стоял, опираясь руками на фальшборт и, не отрываясь, смотрел на нее. И пусть расстояние не позволяло разглядеть выражение лица, и сейчас их разделяли сине-зеленые волны моря, они знали, что отныне и навсегда принадлежат друг другу.

Джеймс Норрингтон, капитан Летучего Голландца, мистическим образом чувствовал, что происходит в душе Элизабет. Он знал, что ближайший остров станет первым и последним на ближайшие 10 лет пристанищем ему и его невесте. На один день. Но так же он знал и то, что этот день будет его шансом на спасение и первым из вереницы, долгой вереницы счастливых дней, которые у них еще впереди. И пускай будет 10 лет службы. Но теперь он будет служить благородной цели восстановления равновесия в этом мире между живыми и мертвыми. Теперь он будет служить сам себе.

Джеймс смотрел на Жемчужину – корабль, который он когда-то ненавидел, словно тот был живым существом. Он смотрел на Жемчужину и знал, что теперь она отпустит Элизабет. Навсегда. Ему было жаль Уилла. И даже Воробей больше не вызывал в у него раздражения. Значит, он сделал правильный выбор.

Джеймс Норрингтон видел, как Элизабет садится в шлюпку. Она будет ждать его там. На острове. Элизабет, его невеста. Достойная девушка, о которой он мечтал. Настоящее сокровище.

- Шлюпку на воду, - негромко скомандовал он.