300 лет спустя - от Nata Li, ПКМ. Рассказ с продолжением. Опции

[Nata Li]

Мое самое спорное творение)))))))
Мини - как пролог. Он является началом. Хотя является отдельным рассказом. Так уж вышло, что сначала был написан мини. А из него потом получился довольно длинный фанфик)))))
Темка как раз подходящяя... в ожидании ПКМ 4. В некоторой мере мой вариант истории с фонтаном вечной юности))))


Автор: Nata Li
Название: 300 лет спустя
Произведение: ПКМ, а так же отголоски Горца - Конора Макклауда, которого я когда-то любила не меньше, чем сейчас - Джека, - с его сюжетом о бессмертных.
Размер: мини
Жанр: G
Рейтинг: мини, драббл
Персонажи: Джек и некоторые другие из ПКМ
Содержание: После ПКМ3 Джек вернул Жемчужину, нашел источник и выпил из него. Прошло много лет.
Отказ от прав: Все права принадлежат Диснею
Статус: закончен. Но продолжение будет
Предупреждения: В связи с невозможностью точно определить точную дату ПКМ, мною условно принят 1700 год. Источник вечной юности заменен на источник вечной молодости, что в принципе сути дела не меняет.

300 лет спустя

Мужчина стоял у открытого окна. Длинные темные волосы схвачены в хвост, белая рубашка небрежно распахнута. Пожалуй, его можно было бы назвать красивым, если бы не лицо, скованное маской безразличия, разочарования и усталости.
Легкий и теплый ветерок шевелил нежную листву. На город опускалась южная ночь, принося долгожданную прохладу в маленький приморский городок. Тут и там появлялись влюбленные парочки, своими нереальными очертаниями напоминая сказочных персонажей.
Воздух был свеж и чист, напоенный легким ароматом моря.
Мужчина был один. Сжимая в руке бокал, он, казалось, полностью погрузился в свои мысли.
Пристальным взглядом он смотрел на море, и там, за горизонтом, он видел то, что другим неведомо. Мужчина был молод. Но глаза - глаза, их выражение, и глубокая складка между бровями указывали на то, что на самом деле их обладатель гораздо старше своих лет.
- Я навсегда запомнил тот день, когда стал вечно молодым Джек Воробей! - прошептал он. Бессмертие. Вечная молодость. Он невесело усмехнулся. Вечная молодость.
Мысли его блуждали, вырывая из памяти обрывки его такой долгой жизни. В последнее время его часто посещала давняя подруга - черная депрессия, от которой были бессильны даже современные лекарства. Возможно, Тиа Далма, ах, простите, Калипсо - могла помочь. Наверное. Но больше они не встречались.
Дар древних превратился в проклятие - Джек был бессмертен. Вечность лежала у его ног. Он был ее властелином. И ее вечным рабом.
Ту, самую первую бессмертную свою жизнь, он помнит очень хорошо. Эти воспоминания навеки - как банально это звучит - врезалось в его память. Каким жадным и ненасытным он был! Жадным до всего - денег, женщин, рома. Рома. Со временем вкусы Джека изменились, стали более утонченными. Он полюбил дорогие напитки и изысканные вещи. А тогда, захватив вместе с обретенной вечной молодостью несметные сокровища, он вел беспутную и разгульную жизнь. Женщины. Женщины - это зло. Сколько их было.
Впереди были новые земли, новое золото, новые женщины. Жажда наживы захлестнула его. Золото текло рекой в руки удачливого капитана, менялась команда, гибнущая в многочисленных схватках, но он - Капитан Джек Воробей - всегда был недосягаем для противников. Распутные девки во всех портах Карибского моря ожидали его, готовые отдаться ему даром, но он всегда был щедр. Одинаково щедр и портовыми шлюхами, и с благородными синьорами, и со знатными леди. Женщины всегда были благосклонны к Джеку Воробью, пирату-легенде.
Все же они стали бессмертными. Джек и Уилл. Но какой ценой.
Как странно. Память услужливо подсовывала ему то, что он так старался забыть.
Мальчик мой, смысл не в том, чтобы жить вечно. А в том, чтобы остаться самим собой.
Он потерял себя. Там, давно, на бескрайних просторах Карибского моря. Когда, сменив имя, он уплыл далеко-далеко, оставив слагать легенды о себе на Карибских островах. Чтобы начать вторую - всего лишь вторую - жизнь. Отказавшись от Элизабет. И став вечно молодым.
Смерть, имитированная им тогда, на Карибах, была верхом актерского мастерства. Чтож, в этой профессии он преуспел. Каким огромным казался ему мир!
Он был его повелителем. Что ему Карибское море!
Джек уплыл туда, где его ждали новые авантюры и никто не слышал о капитане Воробье. Он снова был авантюристом, лишь изменилась страна и люди - люди, которые не знали его. Потом снова пришлось сыграть смерть. Он вновь и вновь исчезал, чтоб появиться в другом месте. Сначала это доставляло ему удовольствие.
...А когда пошла ко дну его любимая Жемчужина, он рыдал, как ребенок. Хоть и сделал это собственными руками. Но корабль мог вызвать слишком много ненужных вопросов, появляясь то тут, то там, и становясь слишком известным.
У его корабля была душа, а теперь - что за ирония. Кто бы сказал ему, что морские и небесные просторы будут бороздить пустые консервные банки, нашпигованные электроникой и не имеющие души. Какая душа была у его Жемчужины... Гордая, непокорная, вспыльчивая, почти как у Элизабет Свонн...
Элизабет. Он видел ее несколько раз после гибели Джонса. Видел, как вырос ее сын. ЕЕ и Уилла. И как до неприличия он был похож на Тернера.
Что греха таить - Джек должен был быть благодарен Тернеру. Ведь это капитан Голландца помог ему разыграть грандиозный спектакль под названием «Славная смерть Джека Воробья и его легендарной Жемчужины». А потом поднял корабль со дна океана и помог уплыть далеко- далеко за новым золотом. Больше Уилла он не видел..
И снова - Элизабет.
Мужчина стиснул зубы.
Он любил ее. Но насколько сильно - понял только это только сейчас, через страшно подумать - почти - 300 лет... Элизабет.
Как часто задавал он себе вопрос - а что бы было, если бы он тогда отказался от источника, мог бы он завоевать эту девушку? Больше они не встречались. Она умерла, он знал это.
Но сейчас, сейчас, когда его так неудержимо влекло к морю, и он часами сидел, глядя на бесконечную синюю гладь, мысль о том, что где-то живут потомки Элизабет и Уилла, рвала его сердце на части. Перестав чувствовать многое, его сердце все острее чувствовало боль.
У него не было детей. То ли это портовые шлюхи наградили его, то ли древние заклятия..
Он был Бессмертен. И был один. Вечный странник, путешествующий из века в век, из эпохи в эпоху. Уилл. Кто знает, воды какого океана бороздит он сейчас.
Как изменился мир. Он был свидетелем этим переменам. Что с ним стало с этим миром... Да, и Земля действительно оказалась круглой.
Сколько ролей он сыграл? Он был лордом и нищим, королем африканского племени и борцом за освобождение какой-та маленькой страны, благородным рыцарем и негодяем. Кем он только ни был.
Вспомнил, как его обвинили в колдовстве и чуть не сожгли на костре. Снова. Но не дикие племена каннибалов, а вполне цивилизованные... люди. Священная инквизиция... Чудом ему удалось удрать. Хотя интересно, как бы повело себя на костре его вечно молодое тело.
Со временем Джек стал осмотрительнее, нигде не задерживаясь надолго, менял страны и имена, и в конце концов все это устал от всего этого. Он устал искусственно наполнять свою жизнь смыслом.
300 лет. И все время он был одинок.
Джек хорошо запомнил лицо одного психоаналитика, когда вдруг натянутые до предела нервы лопнули, и он начал рассказывать настоящую историю своей жизни.
Доктор слушал очень внимательно, не перебивая. Скорее всего, он просто потерял дар речи. Опомнившись, Джек умолк и усмехнулся. Доктор прописал ему много лекарств, странно, что не уложил его в психиатрическую клинику. Наверное, просто не хотел потерять клиента, который так щедро платил. Щедро... Чтож, в деньгах он не нуждался. Сейчас, по меркам ныне живущих, он был успешным, востребованным, и наверняка его многие считали баловнем судьбы.
Тогда, 300 лет назад, было просто начинать новую жизнь. Потом стало все труднее и труднее. Бюрократы, подделка бумаг, новые, фальшивые документы... А в последний раз пришлось прибегнуть к услугам любопытных хакеров. Услуги которых, кстати, стоили недешево.
Вечная молодость стоит больших денег.
Мужчина мрачно усмехнулся.
Ночь пришла, принеся долгожданную прохладу.
Но мужчина у окна не чувствовал холода.
Полностью погрузившись в свои мысли, он не вел счет времени. Времени было слишком много.
Все когда-то было - и голод, и холод, и нищета. И бессмертному телу нужно было где то жить и, как это ни странно, тоже требовалось есть. И поэтому еще острее ощущался голод. И дождь был таким же мокрым, и холод - дикий холод, которого никогда не бывает на Карибах, таким пронзительным. Далеко, далеко от жаркого моря, на далекой северной земле. Когда, прокутив все сокровища, Джек остался без всего - без гроша в кармане, без имени, без корабля... И как он, стоя в ледяной воде, звал - «где же ты, Уилл, проклятый евнух, где, ты, чертов Голландец, забери меня, Калипсо, ведьма, где же ты» - никто не появился. Вечный странник по столетиям и странам.
Обрывки мыслей кружили, словно надоедливые насекомые.
Но он выжил - смешно так говорить о вечно молодом. И разум его уцелел.
Больше никогда он не балансировал на грани нищеты.
Сколько он еще мог вынести?
Отчаяние сменилось безразличием.
Разум, измученный разум отказывался повиноваться.
Капитан Джек Воробей заплатил за вечную молодость сполна.
- Где же ты, Калипсо, где ты, чертов евнух, - прошептал он, не надеясь услышать ответ. Лишь эти двое, как ему казалось, могли прекратить его бессмысленное существование, но звать их было бесполезно.
Он сжал руку, тонкий бокал лопнул, и капли крови, смешавшись с дорогим коньяком, брызнули на ковер.

[Nata Li]

Давным давно, Франция

Темная, сырая камера, где сами стены казались пропитаны запахом смертельного ужаса. Казалось, что животный ужас принимает здесь реальные очертания, злобными тенями скалясь по углам. Маленькое отверстие под самым потолком - совсем небольшой лунный луч оставляет кружок на полу. Боль, дикая боль, ничего, кроме боли.

Джек не боялся смерти. Стоит раз умереть - и многое меняется. Теперь он был уверен в своем бессмертии. Разорванные мышцы и обожженная плоть заживали, правда, медленнее, чем простые царапины. И это приводило в суеверный ужас его мучителей. Сколько длились пытки, Джек не помнил. Часы, долгие часы, дни. Но он все еще был жив. Против всех законов природы, он был жив. Одного этого было достаточно, чтобы стать причиной его завтрашней казни.

Завтра, на исходе дня, когда солнце опустится к горизонту, его, Жака Пьеро, капитана Джека Воробья, сожгут на костре. На главной площади, под нескончаемый вой глумящейся толпы. Ничтожные люди.

Выход должен быть. Из любой ситуации. И все тело неимоверно болело. И Джеку не в первой было умирать.

Дверь со скрежетом отворилась, и свет факела ослепил его. «Неужели это уже за мной».
Но это были не палачи. Избавление пришло в образе невысокой фигуры, закутанной в плащ, капюшон почти полностью скрывал ее лицо.
Откинув капюшон, девушка подняла на него заплаканные глаза и бросилась на колени перед ним, на каменный пол жуткой темницы, с отчаянием прижимаясь к его обнаженной груди. Джек поморщился от боли. Несколько дюжих детин вошли следом за девушкой, гремя ключами, явно пряча под одеждой оружие и остановились, как каменные изваяния возле дверей.

- О, мой Жак. Что они с тобой сделали, - голос ее дрожал.
- Шарлотта, ты... Что делает ангел ...в этом дьявольском месте? Или я уже умер... и по ошибке попал в рай...- Джек даже пытался шутить. Каждый вздох отдавался болью в груди, и ему приходилось делать паузы между словами. И хоть слова давались с трудом, голова работала достаточно ясно.
- Я пришла освободить тебя. Тебя ждет карета, никто не увидит. Деньги могут многое, но не все. Поторопись. Мои люди отвезут тебя в безопасное место. Я не знаю, кто ты, но я не хочу, чтобы ты умирал, - торопливо шептала девушка, глотая слезы.

- У меня больше жизней... чем у кошки... не волнуйся... за меня. Вот ты рискуешь... цыпа*... Ты можешь пожалеть... об этом...
- Я никогда не пожалею, Жак. О чем я жалею, так это лишь о том, что была так недоступна, так озабочена своей честью. О, как бы я хотела посадить тебя в другую клетку, мой Жак, мой Пьеро, моя вольнолюбивая птица... В золотую клетку. Чтоб ты всегда был моим.
- Такие птицы... как я... не живут в неволе... цыпа. Увы... мне нечем отблагодарить тебя. Но ты уверена... что с тобой все... все будет в порядке?
- Ты беспокоишься обо мне? - лучик радости промелькнул на ее несчастном лице. - Не бойся, никто не узнает. Со мной ничего не случится, кроме того, что я засохну от тоски, потому что никогда не узнаю, как сладок твой поцелуй, Жак...

Она лихорадочно гладила его израненные руки, словно пытаясь стереть с них следы зверских пыток, гладила его измученное лицо с запекшейся на губах кровью, спутанные волосы в запекшейся крови. Каждая капля крови Жака Пьеро была для нее на вес золота. И всюду ей мерещилась кровь, кровь...
- Жак...
Превозмогая дикую боль, Джек протянул руки к девушке и поцеловал ее. Это было все, чем он мог отблагодарить ее за дарованную ему свободу. Поцелуй с привкусом крови, с привкусом перенесенных истязаний был чем-то нереальным, потусторонним, запретным, словно пробуждавшим первобытный инстинкт у них обоих.
- Беги, Жак. И прощай.

«Женщины - зло. Но без них невозможно», - думал Джек, впадая в полузабытье.
Закрытая карета, запряженная резвыми лошадьми, быстро катилась прочь, как можно дальше от этих злополучных мест.

________________________________________
* - возможно, Джек мог бы назвать ее сherie - дорогая, но поскольку я не уверена, то пускай будет «цыпа»


Наши дни

Джек протянул руку и снова налил себе водки. Бутылка как-то быстро опустела.
«И куда это водка делась?» - подумал он. Качаясь сильнее обычного, Воробей направился на съемочную площадку.

Проходя мимо группы артистов, о чем-то оживленно беседующих, он даже не заметил Элли. А она пожирала его глазами, отмечая про себя его усилившуюся странность. Тщетно ожидая хотя бы взгляда с его стороны, девушка обернулась к Тони. Не придумав ничего лучшего, отчаянно кокетничая, Элли произнесла:
- Ах, как жарко! Еще немного, и боюсь, мне станет дурно... Тони, принесите мне стакан воды... Пожалуйста.
Тони бросил на Элли взгляд, полный слепого обожания, и сломя голову бросился выполнять ее просьбу. И даже Джек обернулся на ее слова, с некоторым усилием фокусируя взгляд на девушке. Элли испытала некоторое удовлетворение - Джек смотрел на нее. Хотя бы смотрел. И видел, что она нравится другому. Глупо, конечно...
«Нет, пусть он видит, что я не ребенок, а он -не единственный мужчина здесь», - с отчаянием думала она.
Но внимание Воробья очень быстро было отвлечено от Элли чем-то огромным, что закрывало часть столь любимого Джеком горизонта.

На фоне пронзительного голубого неба, словно громадная птица, раскинув необъятные черные крылья, гордо и величественно возвышалась Черная Жемчужина.
- Черная Жемчужина, - понизив голос, сощурив глаза и как-то странно взмахнув руками, словно дирижируя невидимым оркестром, одними губами произнес Воробей.

Джек знал, что корабль уже давно в пути, и со дня на день должен был быть здесь. Но все равно не был готов увидеть его вот так. Словно они никогда не расставались. Словно он не видел своими глазами, как корабль опускается на дно морское.
Да, это была она. Жемчужина. Такая же, как раньше. Нет, еще лучше. Она снова была молодой и жадной до приключений.
Сердце его словно сжала невидимая рука. И сейчас он как никогда был уверен в том, чего он хочет больше всего.

Сейчас больше всего на свете он хотел бы наплевать на все, все, все послать к морскому дьяволу, реквизировать этот корабль и уплыть далеко, не думая о последствиях, плыть, сам не зная куда, лишь бы на Жемчужине, не имея особых планов, лишь бы ощущать себя единым целым с кораблем, упиваясь соленым ветром и песней океана, звенящей в снастях. Все равно куда, лишь бы подальше отсюда. Лишь бы подальше от так некстати вновь воскресшего Барбоссы, и от Элли, которая занимала гораздо больше места в его мыслях, чем он мог себе позволить. Хотя сейчас Джек о ней думал меньше всего.

- Ну, как тебе мой корабль, Джек? - рука Барбоссы, уже облачившегося в костюм пирата, фамильярно опустилась ему на плечо.- Он великолепен, не правда ли?
Это было слишком. Сверкнув глазами и сбросив руку Барбоссы со своего плеча, Джек резко произнес:
- Это мой корабль, Гектор. Ты память совсем растерял за 300 лет?
- А ты все так же болезненно воспринимаешь свое капитанство?
Радостно гогоча, Барбосса двинулся прочь. Он был явно доволен собой и всем, что происходило вокруг.

Нет, определенно, Барбосса умудрился испортить даже такой день. Мало того, что он явился из небытия, так он даже умудрился омрачить радость от встречи с Жемчужиной.... Бессильная ярость закипала в сердце Джека. Хмель куда-то быстро улетучивался.

Кто знает, чем этот корабль был для Барбоссы.
Для Джека Жемчужина была живая, и под величественной оболочкой билось гордое и непокорное сердце мощного корабля. Корабля, который способен бросить вызов разбушевавшейся стихии, и, яростно сражаясь с ней один на один, выйти победителем. Это был не корабль, это был его союзник во всех сражениях. Единственный союзник на свете, кому он мог доверять - его Жемчужина. Это был не просто корабль, не просто символ свободы - это было живое напоминание о той жизни, которую так любил Джек.
Тогда ничего не было нужно - только море, ром и ветер в парусах.
Сейчас жизнь стала до того сложной, что бесчисленные «надо сейчас» и «нужно срочно сделать» уносили день за днем без оглядки, оставляя в душе пустоту и щемящее чувство бессмысленности происходящего.

У Джека не было ни малейшего желания соперничать с Барбоссой. Хотя, надо признать, эта персона внесла полную сумятицу в его мысли. Но корабль - корабль, который он любил, как женщину, который возродился благодаря ему, Джеку! Нет, он не мог отдать Жемчужину Барбоссе.
Съемки обещали превратиться в оживший ночной кошмар.

Джек все еще стоял, глядя на корабль. Он окончательно протрезвел. Воробей видел корабль, но не видел происходящее вокруг. Джек вернулся туда, на 300 лет назад, когда он был так молод и непростительно беспечен. И даже призрак Барбоссы не волновал его сейчас. Джек словно окунулся в прошлое. Он и сам не представлял, насколько сильно он истосковался по былым боям, былым штормам, былым морям... Былой свободе...

Внезапно его кто-то грубо выдернул из прошлого абсолютно неподходящей к моменту фразой:
- Мистер Роу, нам срочно нужно несколько правдивых моментов из жизни пиратов. Есть идеи? Совсем немного правды...
- Правды?... Нет правды вообще, - ответил Джек не совсем адекватно. Ему очень не хотелось возвращаться сюда, если бы можно было остаться навсегда там... Раздражение волной накатило на него и следующие слова вылетели сами собой:

- Что вам рассказать? Вам рассказать о том, как пиратам, из одежды имевшим лишь рубашку и штаны, под пушечным огнем приходилось прорываться через ограду из терновника, огромные иглы которого вырывали куски плоти из их тел? И о том, как ворвавшись в город, не щадя ни стариков, ни женщин, ни детей, не глядя на сословие, пираты сгоняли всех в церковь, и запирали там, давая так мало еды, что пленники умирали он голода и лишений? Вам рассказать о том, как пираты, горя жаждой наживы и ослепленные желанием выведать, где несчастные зарыли свое имущество, подвергали несчастных пленников зверским пыткам? Или вам рассказать о том, как пираты искали укрывшихся в лесу, и пытали их, и рубили на куски, как растительность в джунглях??? Что вам рассказать? Правду? Вам рассказать о пытках, которые учиняли при допросе пиратов? И о том, что многие не доживали до виселицы? Вы уверены, что хотите это знать? И использовать в фильме? А может, вам рассказать веселую историю о том, как незадачливые пираты имели неосторожность зайти на один из островов за пресной водой, и этих пиратов разорвали живьем каннибалы и съели? Какую именно историю вам рассказать в подробностях?

Вокруг воцарилась тишина. Слишком резким был контраст между всеобщим радостным настроением и жестокостями, произнесенными Джеком.
- Но, Роу, это же не историческая драма, это, в некотором роде, комедия, нас будут смотреть и дети...
- Дети? Ну, тогда спросите у него. - Джек кивнул в сторону прогуливающегося Барбоссы. - Может, он вам расскажет сказочку на ночь.

День был окончательно испорчен.