Статьи, статейки, интервью / Articles, Пресса о Джонни и Джонни сам о себе Опции

[Анна]

Рассказ о встрече Джонни и Брюса Робинсона со студентами института Беркли

А ребята-то непростые:

The final question of the night naturally has to be Berkeley-esque — a student asks what Robinson and Depp think about the protests going on around the world. ”How do you think the 1 percent of billionaires and bankers will fall?” Uhh, good sir, you do realize that Mr. Depp is probably part of that 1 percent? You might as well just grow a pair and flat-out ask him about his wealth.

But Robinson answers as only the English can answer — he agrees that the protests are good, and that he ”would rather have religion than this deity of money.”

Depp ends by saying that Hunter loved this place, and would have loved showing the film to Cal students. ”He may not be visible but somehow I’ve got the F**ker with me always,” he says sentimentally.

- Последний вопрос вечера был, конечно, в стиле Бёркли - студент спросил Робинсона и Деппа, что они думают по поводу протестов, идущих по всему земному шару. "Как вы считате, падёт ли 1 процент милионеров и банкиров?" Ой, дружочек, ты сам-то понимаешь, что мистер Депп, возможно, из их числа?

Но Робинсон ответил так, как может ответить только англичанин - он согласился, что протесты справедливы, и сказал, что "предпочёл бы религию, а не поклонение злату."

Депп завершил встречу, сказав, что Хантер любил это место, и сам хотел бы показать фильм калифорнийским студентам. "Мы его здесь не видим, но этот чувак постоянно со мной", - сентиментально поведал он.

[Айла]

NataliaHigginson

«Ромовый дневник»: Джонни Депп и остальные (в двух частях)

» Смотреть спойлер - скрыть спойлер... «

Фильм этот я ждала. Читала всякую суету вокруг него. Слушала всякие сплетни. Надеялась на джанкет. Джанкет получила. Джонни Депп, как всегда, делал телевизионные интервью (Кинопоиск не попал, — было только одно место для России и ушло оно, как и положено, на телевидение, в кино-программу) и пресс-конференцию. Он очень редко дает печатные индивидуальные интервью и никогда — круглые столы. Поскольку джанкет был маленьким, пресс-конференция для иностранной прессы тоже оказалась маленькой — всего 17 человек. Это — мизер по сравнению с тем, на каких пресс-конференциях мне доводилось бывать, иногда народу бывает больше сотни, там уж точно поживиться нечем. А тут все было почти по-домашнему. Маленький зальчик на втором этаже Four Seasons в Беверли Хиллс, три ряда стульев. Джонни появился в сопровождении небольшой свиты, как водится, пресс-агент, кто-то еще и кто-то еще, дамы из компании, которая устраивала джанкет. Правда все они остались позади, а Джонни прошел к столу, здороваясь со всеми присутствующими, узнавая знакомые лица, улыбаясь им как бы отдельно, кивая, взмахом руки давая знать, что узнал, помнит и рад. Как обычно, в своей дырявой, хорошо уже известной всем шляпе… На шее цепь с черепом поверх рубашки… еще какие-то «побрякушки», опять я забыла записать подробно, как он выглядел, потому что отвлеклась на любование им. Никак не могу привыкнуть, всякий раз очаровываюсь, все-таки. Нет во мне этого настоящего журналистского скептицизма, иронии, приправленной щепоткой злости и каплей яда… Можно сказать, что я все-таки в этом отношении любитель, а не профессионал.

Словом, Джонни — очаровательный, как всегда, дополнил собой уют и домашность атмосферы нашей пресс-конференции и начал отвечать на вопросы. Мне удалось втиснуться с несколькими вопросами, — в этой тесной компании не было слишком активной конкуренции, как это бывает обычно; кстати, и модератора не было, и это — показатель интимности конференции, если можно использовать такое слово. Словом, интервью, что на первой странице, вполне можно было считать почти эксклюзивным, если бы не одно «но»… Впрочем, это совершенно неважно, я там была, Джонни видела, мне он кивал и улыбался, узнав знакомое лицо. Поэтому совершенно смело можете считать, что это интервью было дано именно Кинопоиску.

Я, кстати, впервые увидела сколько у него на руках татуировок, жалко, что трудно было разглядеть их внимательно, хотя я и сидела во втором ряду, очень близко, но он отвечал на вопросы, помогая себе руками. На обложке последнего номера Vanity Fair его фотография, где его можно узнать (по-моему) только по тем татуировкам на руках.

Как я упомянула в начале интервью, Джонни был необычно оживлен. Было видно насколько тема нашего разговора была для него важной и интересной. Он обычно не любит говорить о себе, а журналистов часто именно это интересует по вполне понятным причинам: читатели хотят знать все о своем любимце… Но говорить о друзьях и коллегах Джонни явно не против, особенно если это люди, которые ему нравятся и к которым он относится с уважением. Вы могли в этом убедиться, читая интервью.

Я была очень довольна этим интервью, вполне информативное и живое. Рекомендую почитать. Я, правда, пропустила один момент в его рассказе о похоронах Хантера. Джонни сказал, что это событие, разумеется, снималось и частично использовано для документального фильма о Хантере С.Томпсоне, но бОльшая часть видеоматериала была передана семье Хантера. «Все-таки это очень личное, вы же понимаете», — сказал Джонни.

Прощаясь, Джонии опять отметил практически всех кивком головы, взмахом руки, узнавающим взглядом. Удивительный человек — я не подошла, как некоторые другие журналисты, подписать книгу Хантера с фото Джонни на обложке в роли Пола Кемпа, я только забрала свой диктофон и вернулась за сумкой в мой второй ряд, когда Джонии уходил, но я могу поклясться на чем угодно, один из его взглядов был обращен ко мне. Как ему удается создавать такое впечатление?!

Потом у нас были «круглые столы». Я была страшно удивлена, узнав, что нас — журналистов, будет всего четверо! Это исключительно редкий случай, поэтому такое интервью можно считать абсолютно эксклюзивным. Особенно в моем случае, так как мои коллеги почему-то не спешили поддерживать меня и задать свои вопросы, а я не могла позволить себе тратить время на неловкую паузу, продолжала разговор. Так что все стальные интервью для Кинопоиска можно считать совершенно эксклюзивными, разве что кроме интервью с продюсером Грэмом Кингом, который был в нашем списке последним и, очевидно, мои коллеги очнулись ото сна и решили наверстать упущенное. Ему мне удалось задать только пять вопросов…

kinopoisk.ru

[Черная Жемчужина]

Айла, Анна, Иришка, спасибо!

Рассказ о встрече Джонни и Брюса Робинсона со студентами института Беркли: http://clog.dailycal.org/2011/10/18/johnny...-and-boom-mikes.

Студиозусы зажгли - довели Джоньку до белого каления...

[Черная Жемчужина]

Интервью Брюса Робинсона КиноПоиску:
Наталья Хиггинсон

Брюс Робинсон: «Никто на площадке не притрагивался к рому»

» Смотреть спойлер - скрыть спойлер... «

« ... Фильм Брюса Робинсона 1989 года „Как преуспеть в рекламе” так впечатлил Джонни Деппа, что он решил пригласить постановщика срежиссировать проект „Ромовый дневник”... »


Помнит ли кто-то из вас фильм Франко Дзеффирелли «Ромео и Джульетта»? Так вот, Брюс Робинсон, режиссер ленты «Ромовый дневник», там играл роль Бенволио. Помните его улыбку? Сейчас она точь-в-точь такая же, как и все те «сто лет назад».

У Брюса жизнь в кинобизнесе сложилась совсем не так, как у большинства из тех, с кем мы вам часто предлагаем интервью. Робинсон не стал большим актером, чье лицо вы могли бы узнавать на улице. Не стал он и большим постановщиком, чьи работы вы бы с нетерпением ожидали. Однако, по правде говоря, именно его режиссерские проекты впечатлили Джонни Деппа и повлияли на решение звезды пригласить Брюса в картину «Ромовый дневник» в качестве постановщика.

Впрочем, думается, лучше предоставить слово самому Брюсу Робинсону, с которым КиноПоиск встречался совсем недавно в Лос-Анджелесе.



— Как Джонни удалось убедить тебя вернуться в режиссуру? Он говорил, что ты был первым и единственным претендентом на кресло постановщика.

— Это поразительно, конечно. Знаешь, мне не повезло в кинематографе. Я ведь все-таки больше сценарист, чем режиссер. У меня не было ни малейшего желания возвращаться в режиссуру, и я держал обещание, данное себе, наверное, в 1993 году — целых семнадцать лет. Ровно до тех пор, пока Джонни не прислал мне эту книгу. Я тогда был с семьей в Испании, но Джонни меня разыскал-таки и позвонил: «Ты читал „Ромовый дневник”?» Я был краток: «Нет». Хотя на самом деле я в какой-то степени был почитателем Хантера С. Томпсона. Джонни прислал мне книгу, и я решил, что он предлагает мне написать по ней сценарий. Это то, чем я зарабатываю на жизнь, — пишу сценарии. Ну что ж, сказал я себе, напишу ему сценарий. И написал. Джонни позвонил опять и сказал, что я должен снять этот фильм. Меня это заявление изрядно травмировало (улыбается), и я сказал ему, что больше не снимаю, не хочу этим заниматься, не мое это. «Нет, снимаешь. Снимешь, во всяком случае, этот фильм». И это мне говорит мировая звезда первой величины! Такая уверенность во мне не могла не подкупить, и я подумал: «А хрена ли! Мне 65 лет! Почему бы и нет!» Вот так я вернулся к режиссуре.
«Непоколебимая уверенность Джонни в моих силах заставила меня согласиться на предложение»


— Как ты себя чувствовал опять в этой роли?

— Ты знаешь, это все равно что езда на велосипеде или плавание. Ты это либо умеешь, либо нет. Кстати, плавать я не умею. Значит, в моем случае это было то же самое, что снова сесть на велосипед. Непоколебимая уверенность Джонни в моих силах заставила меня уступить и согласиться на предложение. В любом случае, думал я, ты теряешь куда больше, чем я, мистер Депп. Я, конечно, могу считать себя поклонником Хантера С. Томпсона, но когда я прочитал эту книгу… Понимаешь, это ведь книга молодого человека. Сколько ему было, когда он это написал? В ней множество структурных проблем. Разумеется, подойдя к ней с точки зрения моей профессии, я прочитал ее дважды и выбросил. Не буквально, конечно, но я больше не взглянул на нее, подумав, что Хантер и Джонни оба хотели меня для режиссуры только потому, что оба они были поклонниками моего первого фильма, который я сделал много лет назад в Англии. И у меня схожий с Хантером жаргон — своего рода комическая ярость. Я очень зол на многие вещи, происходящие на планете, и если бы я не был писателем, то, наверное, однажды обнаружил бы себя где-нибудь с «калашниковым» в руках. Понимаешь, о чем я?

— В чем выражается эта злость? В активном протесте?

— Когда-то давно я даже в тюрьме побывал за то, что в моей голове постоянно есть место чему-то запретному. Я ненавижу насилие и никогда не смог бы стать храбрецом или активистом любого сорта. Но я, как и Хантер, очень-очень зол на то, что происходит вокруг. Многое меня, как и Хантера, приводит в ярость, и оба мы нашли выход нашему гневу на бумаге, в словах.

— Процесс адаптации этой книги был простым или пришлось поработать над этим?

— В самом начале было очень трудно. Я же прочитал книгу дважды и не смог увидеть в ней фильм до тех пор, пока меня не осенило. Это же было очевидно, но я не сразу сообразил, что сделал Хантер! Он просто разделил себя на двух человек — Йемона и Кемпа. У него в книге два главных героя. И это выглядит довольно просто, когда ты понимаешь, в чем же дело, но на самом деле все это совсем не так просто. Я все время думал, как смогу это показать, я ведь пишу для Джонни. А потом мне пришло в голову, что Джонни просто должен разделить и себя надвое! Как только я это понял, писать стало значительно легче. А, да что я говорю! И кому?! Ты ведь тоже пишешь и знаешь, что это просто кошмарная работа — писать!



— Как складывались у тебя отношения с другими актерами? Они помогали или мешали, предлагая импровизировать?

— Я люблю актеров, я их понимаю и знаю, как трудно быть актером, хотя сам не хотел бы опять влезть в эту шкуру. Мне очень нравится быть в актерской среде, но я терпеть не могу импровизации, я кровью потею над каждым словом, когда пишу диалоги. Как я работаю с актерами? Смотри, я сижу часами, выстраивая ритм каждой сцены, и, если ты не можешь сказать то, что написано в сценарии или тебе что-то в этом не нравится, дай мне знать, и мы это обсудим и придем к какому-то компромиссу. Все актеры у меня учат свои роли, включая Джонни, и никто не жаловался. Это профессионализм.

— Меня очень впечатлил Джованни Рибизи. Это его трактовка Моберга или твоя? Или вы нашли такого занятного Моберга вместе?

— Как тебе сказать, мы вообще-то рисковали с Джованни. Он был великолепен, конечно. Прекрасный актер. Но ты знаешь, когда я работаю, то всегда использую такой эпитет для определения сделанного. Фред Астер сказал: «Если работа заметна, значит ты работал недостаточно». И это мой принцип как режиссера и сценариста. Все, что мы делаем, должно выглядеть естественно, легко и нормально, и это требует огромного количества серьезной работы. Джованни зациклился на этой гнусавости и приводил меня в ярость иногда. Со мной уже, не перед камерой, ты ведь можешь разговаривать нормально?! А мне он свое гнусавит: «Я тебе не нравлюсь, приятель?» (Смеется.) Хотя я понимаю, что он отличный актер.
«Все, что мы делаем, должно выглядеть естественно и легко»


— В фильме все герои пьяны практически постоянно. Это как-то выплескивалось в реальность?

— О, конечно же, нет. Никто на площадке не притрагивался к алкоголю, так как рабочий день был длинным. Джонни и я, мы поклонники хорошего красного вина, но мы заключили договор перед началом, что на площадке ничего этого не будет. Фильм наш относительно недорогой, небольшой фильм, нестудийный. У нас не было 150 миллионов долларов, чтобы работать с комфортом. У нас было около 45 миллионов, и нам нужно было в эту сумму уложиться. Если же ты принимаешь в течение дня — за обедом, скажем — бокал красного вина или рома, то ты не продержишься целый день в тех условиях, понимаешь? Там было жарко, очень жарко и влажно. И когда ты работаешь с шести утра до полуночи, то алкоголь не самый лучший способ утолить жажду.

— Как долго вы снимали?

— В общей сложности 50 дней. Большинство полнометражных фильмов сейчас снимают за 75–100 дней, так что мы работали очень быстро, поэтому у нас не было времени на всякие глупости.

— Можно ли сказать, что ты вернулся в кино как режиссер с этим фильмом?

— Я получил удовольствие от работы, но я все-таки в большей степени сценарист, писатель. Это то, что я делаю давно и хорошо. Я написал больше сорока сценариев. Правда, мало что из этого было снято, а те два-три, что сняли, лучше бы и не трогали. Мне нравится процесс съемки фильма, я люблю актеров и люблю находиться рядом с ними. Знаешь, я написал роман несколько лет назад, адаптировал его в сценарий, и если смогу его продать, то постараюсь сам и снять. Если не получится, то вернусь к себе на ферму и буду продолжать писать.



— Фильм производит впечатление целого, несмотря на то, что выглядит местами как лоскутное одеяло. Это было сделано намеренно?

— Я не хотел, чтобы история имела структуру последовательного рассказа, когда совершенно очевидно, что произойдет дальше. Я совершенно сознательно пытался обмануть ожидания зрителей. Предложить им одно, а показать другое. Наш фильм — это не дословная экранизация книги, я использовал другой подход.

— Это решение было заложено уже в сценарии или какие-то решения принимались на месте?

— Нет, сценарий — это все. Хичкок говорил, что для создания успешного фильма тебе необходимы три вещи: хороший сценарий, хороший сценарий и хороший сценарий. Все было подготовлено, обсуждено и согласовано до того, как мы приступили к собственно съемкам. По ходу изменений почти не было, разве что небольшие детали там и сям. Так что все заложено в сценарии, да. В этом смысле работа над сценарием приносит удовольствие пополам с болью. (Смеется.) Этот сценарий был трудным для меня, потому что мне хотелось написать большую часть фильма как комедию с любовью и надеждой. Ты видела фильм?

— Да.

— И как зрители реагировали?

— Ну, мы не совсем зрители, по большому счету там были только журналисты, но реагировали правильно, я бы сказала, смеялись там, где это было задумано.

— Замечательно, я очень надеялся на это. А какое у тебя сложилось впечатление?

— Мы обычно не говорим свое мнение о фильме режиссеру.

— Почему?

— Режиссеры — особенно ранимые создания, они только делают вид, что толстокожие. Мы стараемся не ранить их самолюбие при личной встрече.

— (Смеется.) О! Очень мило с вашей стороны. Вы даете им знать об этом позже, в своих статьях. Мое самолюбие писателя можно назвать чувствительным, а режиссерское, м-м-м, уже нет. Я бы хотел сделать еще фильм, но если кто-то мне бы сказал, предложив выбор: ты больше не сможешь писать, а только снимать фильмы как режиссер, или ты не можешь снимать больше, а только писать. Не снимать больше?! Да и хрен с ним, сказал бы я. Но услышать от кого бы то ни было, что я не смогу больше писать, — это было бы самым ужасным известием для меня.
«Когда ты работаешь с шести утра до полуночи, алкоголь не самый лучший способ утолить жажду»


— Ты упомянул, что большинство твоих сценариев не стали фильмами. Тогда почему бы тебе самому не снять что-то из них?

— Наверное, это прозвучит ужасно, но мне совершенно безразлично, станут они фильмами или нет. Я пишу сценарии, чтобы оплачивать мои счета. За них прилично платят, знаешь. Я не знаю, почему они их покупают, а потом кладут в ящик стола. Это не мое дело. Я свое дело уже сделал, получил за него вознаграждение и приступил к следующему.

— Мне было бы немножко досадно... Все-таки если тебе есть что сказать, а никто об этом так и не узнает…

— (Почти упрямо мотнув головой) А мне все равно. Я написал 46 сценариев, и мне за них заплатили. И я продолжаю писать. Я маме записку не напишу без оплаты. (Смеется.) Понимаешь, у сценаристов трудная доля, в какой-то степени мы как проститутки…

— Мне трудно согласиться с этим.

— Нет, ты послушай, вот тебе звонят и говорят: мы платим тебе полмиллиона долларов, напиши нам вот такой-то сценарий. Если ты писатель-романист, тебе предложат небольшой аванс в издательстве и заверят, что ты получишь больше при успехе книги у читателей. Тут как бы все справедливо получается, тут слово за читателем и твоим талантом. Если же ты сценарист, то тебе платят прилично независимо от того, снимут по твоему сценарию фильм или нет. В этом смысле ты выглядишь как проститутка — тебе платят только за услугу.



— Это, должно быть, ужасно неприятно.

— Моя жизнь была цепью разочарований, знаешь. Я чувствую, что где-то сделал ошибку и свернул не на ту дорогу. Меня иногда спрашивают: «Почему ты продолжаешь писать эти сценарии?» Чтобы мои дети сказали после моей смерти: «Это то, чем занимался наш отец, — писал сценарии». Среди написанных мною сценариев есть несколько действительно очень хороших работ, по моему мнению, но я знаю, что их никогда не запустят в производство. Последние двадцать лет я только и делал, что писал сценарии, но ни один из них не попал на экран. Такова жизнь. (Произносит это по-французски.)

Было грустно расставаться на этой печальной ноте, и я пожалела, что затронула эту, судя по ответам, больную тему. Однако, слегка поразмыслив, пришла к выводу, что жалеть человека, которого Джонни Депп и Хантер С. Томпсон выбрали в качестве режиссера для их очень личного проекта, было бы по меньшей мере глупо. При успехе или неудаче фильма Джонни Депп останется другом Брюсу Робинсону, так что сожаления мои неуместны. Я выразила абсолютно искреннее пожелание режиссеру в исполнении его желания сделать фильм по собственному сценарию. «Желающий ищет возможности, а нежелающий — оправдания», — сказала я напоследок Брюсу мою любимую поговорку. Режиссеру она очень понравилась, и он пообещал ее запомнить.

КиноПоиск

[Анна]

Черная Жемчужина, чудесно!

Я ненавижу насилие и никогда не смог бы стать храбрецом или активистом любого сорта. Но я, как и Хантер, очень-очень зол на то, что происходит вокруг. Многое меня, как и Хантера, приводит в ярость, и оба мы нашли выход нашему гневу на бумаге, в словах.

Это точно.

— Меня очень впечатлил Джованни Рибизи. Это его трактовка Моберга или твоя? Или вы нашли такого занятного Моберга вместе?

— Как тебе сказать, мы вообще-то рисковали с Джованни. Он был великолепен, конечно. Прекрасный актер. Но ты знаешь, когда я работаю, то всегда использую такой эпитет для определения сделанного. Фред Астер сказал: «Если работа заметна, значит ты работал недостаточно». И это мой принцип как режиссера и сценариста. Все, что мы делаем, должно выглядеть естественно, легко и нормально, и это требует огромного количества серьезной работы. Джованни зациклился на этой гнусавости и приводил меня в ярость иногда. Со мной уже, не перед камерой, ты ведь можешь разговаривать нормально?! А мне он свое гнусавит: «Я тебе не нравлюсь, приятель?» (Смеется.) Хотя я понимаю, что он отличный актер.

У Рибизи тоже был особый путь)) вот молодчага!

При успехе или неудаче фильма Джонни Депп останется другом Брюсу Робинсону, так что сожаления мои неуместны.

Хи-хи, Наташа - фанка Деппа! Мне это нравится!

[Настюша]

Черная Жемчужина, спасибо большое!)) Очень интересная и милая статья)

[Жабка]

Иришка, Анна, Айла, СПАСИБО!!!

[evochka]

Интервью "Депп отдает дань Хиту Леджеру".

Джонни спрашивают, кто еще, кроме семьи Хита, из его актерской семьи бывал на его острове ("Немногие, вот Тим бывал пару раз").

Рассказывает, что имея такую семью, как у него есть, не мог бы мечтать о большем.

Еще об РД, прощальном фейерверке в честь Томпсона и предлагает когда-нибудь вместо официаьного пощания с собой, бросить ег в чан с виски - "и пусть каждый сможет оттуда выпить".

[Анна]

Рассказывает, что имея такую семью, как у него есть, не мог бы мечтать о большем.

When you have two beautiful kids who are happy and healthy, on the right path and totally together, that in itself means you have it all. When you have a woman like Vanessa, and are able to do the things you want to do, you have it all. I couldn’t wish for more.

Как-то так, да.

"Немногие, вот Тим бывал пару раз"

Там ещё написано, что они на пляжном песочке обсуждали будущую "Алису":

Tim (Burton) has been down there a couple of times. We deciphered what “Alice in Wonderland” was going to be while we were sitting on a sand bar in the middle of the Atlantic Ocean.

Шалуны!

[Sati]

evochka, спасибо!

[Жабка]

evochka, Спасибо!

[Анна]

Аарон Экхарт: «Мы в Пуэрто-Рико, а дождь льет как из ведра»

Наталья Хиггинсон


Аарон Экхарт, как и большинство голливудских актеров, начал свою карьеру со школьных спектаклей. Учился в Англии и Австралии в американских интернациональных школах, что неизбежно должно было повлиять на формирование его характера. Высшее образование — степень бакалавра изящных искусств со специализацией в кино — он получил в мормонском университете Brigham Young в городе Прово, штат Юта. На тему религии люди обычно не любят распространяться, поэтому мы не можем однозначно подтвердить информацию о том, что актер давно расстался с мормонизмом, так как вопрос этот ему не задавали и вряд ли зададим.

» Смотреть спойлер - скрыть спойлер... «

Преданность Аарона профессии после нескольких трудных лет в Нью-Йорке в итоге принесла свои плоды. После нескольких успешных ролей он закрепил за собой явно хорошую позицию в списке востребованных актеров.

На экраны выходит новый фильм «Ромовый дневник», где Экхарт играет богатого американца Сандерса, пригласившего героя Джонни Деппа, журналиста Пола Кемпа, стать частью его пиар-кампании по освоению земли Пуэрто-Рико под роскошные отели, а также и частью того мира, где только деньги имеют значение.

КиноПоиск встретился с актером в Лос-Анджелесе и задал несколько вопросов о его работе в картине, в очередной раз удивившись, что при всем внешнем дружелюбии и искренности Аарон все же немногословен, чуть ироничен, и даже в шутках его чувствуется некоторая напряженность вроде: «А не сказал ли я чего-то лишнего?»

Поскольку фильм снят по книге Хантера С. Томпсона, писателя известного и неоднозначного, первый вопрос был вполне очевиден.

Читал ли ты книгу Хантера С. Томпсона?


Читал, да, но не сразу. Сначала я получил сценарий, потом получил роль, и только потом я прочитал книгу. Но я читал Томпсона и до работы в этом фильме, я читал и его статьи, и статьи о нем, другие его книги. Меня всегда пленяло в Хантере то, что он воплощал в себе мечту каждого из нас забуриться в какой-нибудь отель, пьянствовать беспробудно всю неделю. Такое впечатление, что занимался он этим всю жизнь, но при этом оставался вполне вменяемым, продолжал писать и быть значимым. Меня это всегда в нем восхищало. Об этом, по-моему, и фильм. Джонни Депп и Брюс Робинсон — однозначно большие поклонники Хантера С. Томпсона. Участвовать в фильме, который делает Джонни Депп — это не просто работа. Это удовольствие. Джонни вложил свою душу в этот фильм. И, я думаю, не только потому, что Хантер был его ближайшим другом, но и потому, что Джонни принял наследие Хантера и дал ему возможность высказаться даже после смерти. Так что у меня много причин восхищаться Джонни Деппом и его преданностью другу.

Твой герой представляет собой здоровую американскую жадность?

Возможно, а что в Европе своей жадности больше нет, осталась только американская?


Американская жадность немного другая…



О, значит так… (Усмехается, прищурившись, напоминая вдруг Нила Нейлора из фильма «Здесь курят».) Знаешь, в мире было построено множество отелей, и множество народу участвовало в этом. Окей, мой герой Сандерс один из них. Он был отличным партнером по роли для героя Джонни. Ты сравниваешь протагониста и антагониста. Всегда легче понять характер одного героя через другого, противоположного ему. Ему противопоставляются Боб Сала, Шанэл и Сандерс. Даже если сравнивать цвета их глаз и одежды, ты найдешь контраст. Мой герой — блондин с голубыми глазами, герой Джонни — брюнет с коричневыми глазами. Они все очень разные, и тем не менее в какой-то из моментов между ними появляется связь, они становятся почти друзьями, а в итоге расходятся навсегда. Все это создается для большей зрелищности в кино.

Чувствовалась у вас на площадке ностальгия по тому времени?

По-моему, в то время тебе не нужно был оправдываться в том, кто ты есть, и Хантер отлично это воплотил в книге. Он делал то, что хотел, фактически говоря своим поведением: «Видел я вас всех…» Я такой, какой есть, и проживаю мою жизнь так, как мне нравится. Помнишь, какие были в то время рок-группы? Таких сейчас нет! А если бы и были, то постоянно бы подвергались критике за нездоровый образ жизни, за саморазрушение, за то, что недостаточно отдают обществу. Все в таком же духе… А тогда были Zeppelin, Doors, и все они воплощали в себе не только рок-н-ролл, но и то, что являлось сопутствующими элементами: наркотики, секс и прочее. По-моему, в Хантере все это тоже присутствовало, и мне кажется, что зрителям будет интересно это увидеть. Людям нравится наблюдать за теми, кто отваживается зайти так далеко и не умереть, понимаешь о чем я говорю? Что касается меня, то я не против того, чтобы все это увидеть на экране, но я знаю точно, что такая жизнь не для меня. И когда ты смотришь на все это, ты думаешь: «Боже мой! Если бы только я мог жить так! Получить красивую девчонку, иметь много денег, быть классным, быть художником. По-моему, в Хантере все это было. И я думаю, что и в Джонни есть все это. (Смеется.)


Как, на твой взгляд, отреагировал бы Хантер, увидев этот фильм о нем и по его дневнику?

Он бы назвал нас бандой слабаков. Я удивлен, что нас не долбануло какой-нибудь молнией на съемочной площадке. Хотя впервые в жизни я увидел молнию, ударившую в землю и взорвавшуюся, именно в Пуэрто-Рико. Это было потрясающе. Прямо рядом с нами. Поразительно!

Вот смотри, сейчас в кино никто не курит. Ты должен быть уж совсем отъявленным негодяем, и сигарета дополнительно характеризует тебя как порочного человека. А тогда… Вот вспомни Николсона в начале его карьеры. Они все тогда курили — хорошие, плохие, без разницы. Это было время такое, это было круто. Я не знаю Хантера, никогда не видел его. Я думаю, что Джонни мог бы хорошо ответить на этот вопрос, он знал Хантера очень хорошо, да и у них много общего, по-моему. И Брюс из той же эры, он знает, что Хантер мог бы сказать о нашем фильме. Знаешь, по-моему, Хантер и был с нами на площадке. Джонни позаботился о том, чтобы у него было свое кресло с именем. Он не говорил об этом? Джонни сразу поставил кресло с именем Хантера на спинке рядом с собой, рядом стояло мое кресло, Эмбер, Майкла) и Брюса. На кресле Хантера всегда лежала либо книга, либо сценарий, всегда они были раскрыты на какой-то странице. Джонни нам рассказывал много разных историй из их с Хантером приключений, Джонни — отличный рассказчик. Поэтому, мне кажется, Хантер был с нами рядом постоянно, как бы контролируя процесс. (Улыбается хитро.) Плюс ко всему страсть Джонни к написанному Хантером слову, Брюс с его талантом интерпретации — все это было доступно для нас, актеров, которые не знали Хантера близко. И все это было сплошным безумием, если подумать — и сценарий, и съемки, да и вообще все…

Удивительно, как люди вообще выживали в те бурные 1960–1970-е.

Благослови их Господь!

И не все ведь выжили…

Это истинная правда, многих этот стиль жизни унес в довольно молодом возрасте, остались только самые сильные, я думаю. Или самые умные.

Как проходили съемки для вас, были какие-то сложности?


Для Брюса съемки были очень трудными… Для меня, конечно, в меньшей степени. На мне не было столько обязанностей и ответственности, как на нем. (Смеется.) И слава Богу! Были проблемы с погодой во время съемок. Представь, мы тут в прекрасном тропическом Пуэрто-Рико, а дождь льет как из ведра. Столько непредвиденных сложностей… Иной раз глянешь на Брюса и подумаешь: «Бедный мужик! Достается же тебе!» Но он действительно крепкий парень, его все эти мелочи не сломали, он держался молодцом. Этот фильм для него и для Джонни был заряжен страстным желанием быть честными по отношению к материалу и Хантеру. Это воодушевляло всех на площадке, и не только нас, актеров. Правда, с погодой нам не везло очень часто. Но мы делали все, что только было в наших силах, работали много, особенно в проблески между дождями. Я тут буквально несколько минут назад увидел трейлер фильма — целиком фильм я еще не видел, — который меня удивил чистотой и красотой картинки. Я думал, что все будет значительно хуже, бледнее. Этот момент за домом Сандерса… Очень красиво получилось. С технической стороны фильм был очень сложным для Брюса и продюсеров. Но я видел Брюса только с улыбкой на лице и даже какой-то безмятежностью во взгляде. Он каким-то образом знал, видимо, что все получится как надо. Его оптимизм вселялся и в нас тоже. И Джонни всегда был спокоен и невозмутим, и это тоже помогало. Джонни работал практически со всеми в группе уже не над одним фильмом, а по-моему, над фильмами шестью. И он знал всех, а его знали все. Все это создавало атмосферу почти семейную, дружескую.

Это была твоя первая встреча с Джонни?

Да, я никогда не встречался с ним до этого. Работать с ним — это не просто удовольствие, это действительно наслаждение. Человек, остающийся спокойным в любой обстановке, — это редкость, особенно в нашей профессии, где люди могу быть очень эмоциональными. Джонни меня поражал своей щедростью, у него всегда было время для поклонников, он никогда и никому не отказал в автографе или фотографии с ним. Я ни разу не видел его в плохом настроении. Он исключительно вежлив и предупредителен. И не только с коллегами, но и вообще со всеми, кто ему встречался. Нам, правда, здорово повезло, что в Сан-Хуане не так много оказалось поклонников кино вообще, иначе мы не смогли бы уложиться в график из-за Джонни и его поклонников. (Смеется.) Не буду говорить за всех, но лично я получил огромное удовольствие от работы. Мы много смеялись, много шутили, все очень быстро подружились. И это тоже не так уж часто встречается во время работы. Энергетика Джонни, мне кажется, распространяется на какое-то пространство вокруг него, и все, кто попадает в это поле, становятся спокойными, дружелюбными, приходят в хорошее расположение духа.


Ты не знаешь, почему выход фильма откладывался?

Я тебе скажу, что происходит со мной. Я заканчиваю фильм, возвращаюсь домой и живу своей собственной жизнью. Мне звонят и сообщают, что 14 октября мне нужно быть в Four Seasons для интервью к такому-то фильму. И я там появляюсь в назначенное время. (Смеется.) Я ничего не знаю о том, что происходит после моего последнего дня на площадке. И я знаю, что мне этого знать не нужно. Есть профессионалы, которые сами во всем разберутся. Я актер, и я выполняю только свою работу.

Справедливо.

Я тоже так думаю.

Что у тебя в планах на ближайшее будущее?

В работе?

Конечно. Про то, что ты вернешься домой после интервью, мне и так ясно.


(Хохочет. Ему явно понравилась шутка. Видимо, даже упоминание имени Джонни Деппа в разговоре отражается на настроении человека.)

У меня есть небольшой боевичок, который называется «Эмигрант» и который мы снимаем в Брюсселе. А потом я буду играть Франкенштейна.

Не может быть?! Шутишь? Того самого?

Истинная правда! (Прикладывает правую ладонь к груди.) Того самого монстра.

А кто режиссер?

А кто-то, кого Джонни знает хорошо по «Пиратам». Он там был одним из сценаристов. Стюарт какой-то…

Битти?

Точно! Снимать будем в Австралии в будущем году. Ничего не спрашивай об этом, я ничего не знаю, только сценарий прочитал...

А как насчет романтической комедии какой-нибудь? С твоей-то внешностью брутального мужчины…

О, пожалуйста, избавь меня. Кому нужны эти романтические комедии?

Нам, женщинам.

Для этого есть Джонни Депп, а я буду играть монстров. (Поднимает над головой обе руки, согнутые в локтях, делает странные глаза и рычит.)

Джонни Депп нас тоже избегает.

Не переживай так, найдут и вам кого-нибудь.

Аарон утешительно похлопывает меня по плечу и встает со стула. На этом прощаемся до следующих встреч. Судя по ответам актера, он спокойно относится к повинности бесед с прессой. Выходит, не отвертеться ему и от встречи с КиноПоиском, может быть, даже при выходе в прокат «Эмигранта», где он снимается с Ольгой Куриленко.

http://www.kinopoisk.ru/level/73/interview/1714294/

[Oksi]

Аня, спасибо!

Поймала себя на мысли, что Аарон и Джонни похожи, у них общее понимание и отношение к жизни. А может мне показалось ...

[Анна]

Мне так не кажется.

[Oksi]

Мне так не кажется.

Возможно...

Меня всегда пленяло в Хантере то, что он воплощал в себе мечту каждого из нас забуриться в какой-нибудь отель, пьянствовать беспробудно всю неделю. Такое впечатление, что занимался он этим всю жизнь, но при этом оставался вполне вменяемым, продолжал писать и быть значимым. Меня это всегда в нем восхищало.

[Анна]

Oksi, вово. Довольно поверхностный взгляд. А вот, что говорил Джонни:

Наверняка среди вас имеются те, кто, основываясь на безумных историях, окружающих жизнь Хантера и память о нем, думают сейчас, что при его образе жизни, странных выходках и не менее странных разглагольствованиях он был просто спятившим гедонистом - или, как он сам всегда любил выражаться, "пожилой жертвой вредных привычек". Я ручаюсь вам - он таким не был. Он был джентльмен с Юга, сама галантность и очарование. Он был сверхчувствительным проводником, способным пропускать через себя к нам ток правды огромного напряжения - правды, скрытой под завесами шелковистой лжи, которую мы привыкли глотать.

Хантер был гением, который совершил в литературе революцию тех же масштабов, что и Марлон Брандо в актерской игре. Он был столь же важен, необходим и ценен, как Дилан, Керуак и Стоун.

http://www.johnnydepp.ru/jdportal/html/mod...age&pid=459

По-моему, разница колоссальная.

[Oksi]

Аня, я не думаю, что он был "спятившим гедонистом", если посмотреть на фото где ХТ без очков, то можно увидеть его глаза, это глаза ранимого и острочувствовавшего человека, но он мог себе позволить не думать о преславутом "общественном мнении" и его оценках, мне он представляется таким.

[Анна]

Oksi, я не о тебе, об Экхарте. Но, собственно, я и на его счёт могу ошибаться.

Хантер был позёр ещё тот. Позёр и фрик и алкоголик и делец... но это всё было не главное, а главное выразил Джонни в цитате выше.

[Oksi]

Oksi, я не о тебе, об Экхарте. Но, собственно, я и на его счёт могу ошибаться.

Аня, я поняла. )

[Анна]

По-моему, Экхарт в этом был прав:

Как, на твой взгляд, отреагировал бы Хантер, увидев этот фильм о нем и по его дневнику?

Он бы назвал нас бандой слабаков. Я удивлен, что нас не долбануло какой-нибудь молнией на съемочной площадке. Хотя впервые в жизни я увидел молнию, ударившую в землю и взорвавшуюся, именно в Пуэрто-Рико. Это было потрясающе. Прямо рядом с нами. Поразительно!

Во-во, банда слабаков, точно.

[evochka]

Транскрипт интервью у Ларри Кинга. Это еще неокончательный вариант, когда появится полный - переведем!

http://transcripts.cnn.com/TRANSCRIPTS/1110/16/lkl.01.html

Вот что из этого вышло

» Смотреть спойлер - скрыть спойлер... «

Ларри Кинг: Мы сидим в офисе Джонни Деппа. Он не похож ни на один из офисов, которые мне приходилось раньше видеть. Позже у нас будет возможность немного его изучить. Он, конечно же, один из самых знаменитых и многогранных актеров своего поколения. А также режиссер, продюсер, музыкант.
Его новый фильм «Ромовый дневник» выходит 28 октября. Единственный роман, написанный Хантером Стоктоном Томпсоном. Мы поговорим об этом немного позже.
ЛК. Ты делаешь не так много вещей вроде этой (интервью – прим.) Ты не любишь быть интервьюируемым или…
ДД: Нет. Просто я не слишком хорош в этом, вы знаете. Никогда не был в этом очень хорош.
ЛК: Почему нет?
ДД: Не знаю. Это, вы знаете, это странная вещь. Мне легко, когда я персонаж. Когда я играю, я могу сделать перед камерой практически все. Но когда я это просто я, я чувствую себя уязвимым и ли что-то в этом роде, и это дает ощущение неловкости.
ЛК: Мы не будем делать вас уязвимым.
ДД: Ок. Хорошо.
ЛК: Вам нравится быть другими людьми?
ДД: Да. Потому что я очарован людьми. Я имею в виду, я заворожен ими, люблю за ними наблюдать. И еще это одна из вещей, вы знаете, одно из условий актерской работы это возможность наблюдать за людьми, следить за ними, быть наблюдателем. Как журналист, вы понимаете - наблюдать. И это одна из моих любимых вещей, вроде заимствования разных черт.
ЛК: Марлон Брандо сказал мне, что, когда вы знамениты, одна из проблем это то, что все могут наблюдать за вами.
ДД: Это становится проблемой.
ЛК: Ты не можешь – ты уже не исследуешь их по-настоящему.
ДД: Да. Точно. Это становится проблемой. Ты оказываешься в центре внимания. И твоя способность наблюдать снижается. Знаете, это немного… да, все меняется довольно радикально.
ЛК: Как вы перешли о гитары к актерству?
ДД: Это несчастный случай.
ДК: Как это произошло?
ДД: Я переехал в Лос-Анджелес в 1983 и жил тут, играя музыку. Мы дали пару хороших концертов. Ну, знаете, группа, все такое. Мы поколесили немного. Все было ок. С точки зрения зарабатывания на жизнь это было довольно странно, можно было и ноги протянуть. Так что я перепробовал разную работу, в видеомагазине, да что угодно еще, знаете. И я случайно встретился со своим старым приятелем, Николасом Кейджем, который был тогда восходящей звездой. И он сказал это, знаете, – почему бы тебе просто… я думаю, ты должен встретится с моим агентом. Вам нужно подумать об актерстве.
ЛК: Вы об этом не думали?
ДД: Нет. Правда нет. И вот я встретился с агентом. Она отправила меня на пробы. Мне перезвонили и взяли меня на роль. Вы знаете, что это был «Кошмар на улице Вязов». В 1984? В восемьдесят третьем или четвертом.
ЛК: Вам понравилось сразу?
ДД: Нет.
ЛК: Это был работой?
ДД: Просто дуракаваляние на один раз. Я подумал, что это поможет мне продержатся, пока с музыкой дела не пойдут на лад или что-то еще. Так что первые два, три, четыре фильма были для меня просто забавой.
ЛК: Ты бы предпочел остаться музыкантом?
ДД: Оглядываясь назад – нет. Потому что… Думаю, стань это моим хлебом с маслом, как говорят, главным делом жизни, я, должно быть, разлюбил бы это на каком-то уровне. А так я по сей день испытываю то же чувство любви к музыке, какое испытывал когда мне было 12.
ЛК: Вы играете?
ДД: Все время, да. Постоянно. До сих пор, да.
ЛК: Как вы отреагировали на пришедшую славу?
ДД: Я до сих пор реагирую, знаете ли. Я до сих пор вроде как пытаюсь сладить с этим. Не думаю, что это то, к чему можно привыкнуть. Я бы не смог, за все годы я никогда бы не смог поставить свое имя рядом со словом «знаменитость» или типа того. Я понял, что это очень некомфортно. Так что это странно. Это что-то вроде… я думаю, что если вы привыкли к такому, то здесь что-то не так. Если вы привыкли к этой нескончаемой вещи, то что-то пошло не так. Все равно есть часть тебя, где-то там, которая жаждет анонимности.
ЛК: Алан Алда однажды сказал мне, что он не любит давать автографы, потому что это унижает человека, его просящего. Это ставит его на ступеньку ниже. А Брандо очень не любил фотографироваться. Правда, что вы не любите фотографироваться?
ДД: Я полагаю, что, когда ты делаешь что-то организованное, вроде фотосессии, это ошибка. Был кусок в Vanity Fair, где я должен был использовать слово «изнасиловать». Тем не менее, из-за бедного словарного запаса, в тот момент я употребил другое выражение, за что и принес глубокие извинения. Но, говоря о фотографировании, я имел в виду именно организованный процесс. Ты чувствуешь себя глупо. Ок. Вы просто проходите через это. Но что я по сей день считаю видом нападения на чувства, так это оказаться бомбардируемым папарацци. Вы знаете, я фотографируюсь с детьми, с людьми которые хотят со мной сфотографироваться. С теми, кто любит кино. С теми, кто меня поддерживает. Я делаю это все дни и ночи, это нормально. Но бомбежка папарацци, это просто так… как..
ЛК: И что они извлекают из этого? Я имею в виду, делая твое фото.
ДД: Да.
ЛК: А потом они делают это опять, минутой позже. И это ничуть не отличается от сделанного раньше.
ДД: И не отличается от сделанного год назад, и еще год назад.
ЛК: Так что, ты думаешь, это такое?
ДД: Я правда не понимаю. Я думаю, это, должно быть, вроде… Не знаю. Ты ощущаешь, что это такой прожорливый, ужасный вид спорта. Как охота или что-то еще.
ЛК: Следовательно, вы сворачиваете с пути, чтобы избежать их?
ДД: Да. Я стараюсь избегать, вы знаете, прессу и это породу (папарацци – прим.) в особенности.
ЛК: Так вы…
ДД: Я не хочу чтобы мои дети знали меня как модную новинку. Я хочу, чтобы они знали меня как папу. И они, имея доступ к Интернету, уже понимают, как обстоят дела. Но я не хотел бы, чтобы они проходили через эти атаки.
ЛК: Так что вы делаете, когда выходите поесть?
ДД: Я не слишком часто выхожу. Часто остаюсь дома. Или если все же выхожу, это требует стратегического плана.
ЛК: Выход через запасную дверь.
ДД: Ок, мы выходим через черный ход. Проходим через скользкую кухню, идем в отдельный кабинет и все такое..
ЛК: Суровый образ жизни.
ДД: Думаю, да.. Это карта, которую я вытянул, и я разберусь с этим. Это прекрасно. Но это не означает, что вас это устраивает каждую минуту. Я, конечно, не один из тех парней, которые не могут с этим справится и ноют о тяжком бремени славы. В глубине души я очень хорошо понимаю как мне повезло, что это привилегированное положение и что все это в конечном счете для меня, моей семьи и детей. Но в то же врем бывают моменты, когда вы просто хотите чувствовать себя отчасти обыкновенным.
ЛК: Пол Ньюман однажды сказал мне, что если человек, успешный в какой-либо области жизни, рассказывая о своей карьере, не использует слово «везение» - он лжец.
ДД: Да. Он абсолютно прав. Да.
ЛК: То есть вы считаете себя удачливым?
ДД: Очень удачливым, да.
ЛК: Но вам нужен талант, чтобы поймать удачу, ведь так?
ДД: Кто-то кидает тебе мяч и ты бежишь, знаете. Но я хочу сказать, что кто-то передал мне мяч в определенное время. И я был достаточно голоден, чтобы бежать дальше. И я бегу до сих пор. Поэтому…
ЛК: Что, ты думаешь, делает тебя хорошим в том, чем ты занимаешься сейчас? Ты должен думать, что хорош.
ДД: Я в порядке.
ЛК: Ты не смотришь на себя, так?
ДД: Нет. Мне не нравится. Я исповедую голод, а не амбиции. Знаете, я счастлив исследовать все возможности характера и погрузиться в роль. До точки, когда Дисней хочет меня уволить.
ЛК: Уволить из «Пиратов»?
ДД: Да.
ЛК: По причине?..
ДД: Они не понимали, что я делаю. Не понимали персонаж. На самом деле они даже рассматривали возможность делать фильм с субтитрами.
ЛК: Есть вещи, об отказе от которых ты сожалеешь?
ДД: Нет.
ЛК: Нет?
ДД: Не жалею ни о чем. Все, что я отверг… странно, но отказаться от этого было важнее, чем принять, если мы говорим о фильмах, вы знаете.
ЛК: Для вашего личного счастья?
ДД: Угу.
ЛК: Даже если это стало хитом?
ДД: Да. «Пираты» были полной катастрофой, изначально, я хочу сказать.
ЛК: Что вы имеете в виду?
ДД: Ну, изначально, первые «Пираты Карибского моря», 2003 года. Я же был преимущественно известен в Голливуде как отрава для бокс-офиса, понимаете, о чем я говорю? В сущности, я построил свою карьеру на 20 годах неудач.
ЛК: Он вас удивил, этот успех?
ДД: Чрезвычайно. Я даже не представлял.
ЛК: Вы собираетесь делать кино дальше?
ДД: Знаете, это зависит.
ЛК: Не становится ли это чересчур, может быть?
ДД: Нет пока. Не для меня. Для массового зрителя, может быть. Не знаю. Если говорить о героях, капитан Дек Воробей это тот, кого я хотел бы еще исследовать.
ЛК: Он все еще развивается?
ДД: Да. Потому что он забавный. Это его забава. Это право быть в высшей степени неуважительным и выходить сухим из воды.
ЛК: Тогда он должен будет постареть?
ДД: Полагаю, ему придется.
ЛК: Давайте обсудим другое. Вы сыграли некоторые невероятные роли. Эдвард Рук-ножницы.
ДД: Вероятно, самый важный фильм, какой я когда-либо делал, в плане моего перехода – из времени, когда я, в основном, был известен как актер сериала, главным образом в глазах Голливуда. «Руки-ножницы» был одним из фильмов, которые как бы поставили меня на
дорогу, на которой я хотел быть. Поэтому для меня это, возможно, самая важная роль из всех.
ЛК: Безумный Шляпник.
ДД: Восторг. Просто восторг. И опять же, один и тех случаев, когда звонит Тим и спрашивает, что я об этом думаю. И ты просто начинаешь это путешествие.
ЛК: Вы только что закончили «Мрачные тени», так?
ДД: Только завершили.
ЛК: Завершили. Это была мыльная опера о вампирах.
ДД: Да.
ЛК: Что вас там привлекло?
ДД: Знаете, я смотрел их еще ребенком. Фанатично. Помню, как несся из школы, чтобы это увидеть, не пропустить ни минуты. По иронии судьбы, Тим прошел через это тоже, знаете, этот спринт домой из школы. И во время работы над Свинни Тоддом – мы снимали его пару лет назад – однажды мы сели поговорить, и я сказал, знаешь, когда-нибудь мы должны сделать вампирское кино.Давай сделаем вампирское кино. Это было раньше всех «Сумерек» и прочей чепухи. И да, это хорошая идея. Я начал – о, Темные тени, парень. И так мы вышли на прямую «Темных теней». Тогда одно привело к другому.
ЛК: Так «Вилли Вонка» был забавным?
ДД: Абсолютно, да. По-настоящему смешным.
ЛК: Вы должны получать удовольствие, играя?
ДД: Думаю, что должен. Это должно быть весело. Сам по себе процесс должен быть веселым. Ты должен наслаждаться тем, что ты делаешь. Как всем известно, как вам известно, и так же хорошо, как и мне, это процесс сотрудничества. Это не просто – а давайте поставим актера перед камерой! Есть множество людей за кулисами, которые приводят все это в действие. И мне было бы по-настоящему тяжело, если б они приклеили меня к камере, а парни позади не могли бы провести хорошо время. И я пытаюсь заставить их смеяться.
ЛК: Что вы думаете о том, что троица из Мемфиса была в конце концов освобождена? Вы участвовали в этой битве. Мы сделали целое шоу об этом.
ДД: Да.
ЛК: И мы вытащили их. Но все еще нет – они виновны. Они на свободе. Но это безумие.
ДД: Штат Арканзас выкинул с ними очень странную штуку. По существу, скажем, ОК. Все что вам надо сделать это сказать – у нас есть все основания чтобы посадить вас снова, но время спустя их выпускают. Признать вину или отстаивать невиновность – это по-настоящему шаткая почва под ногами.
ЛК: Почему ты участвовал в этом?
ДД: Потому что, знаете, я мгновенно понял…. Я с самого начала примерил на себя эту ситуацию и понял что они невиновны. Я сразу понял, что они были обвинены неправомерно. И чем больше я это исследовал, чем с большими людьми об этом говорил, тем очевидней это становилось.
ЛК: А вам никто не говорил – Джонни, не суй нос в такие вещи?
ДД: Да-да, говорили, и многие.
ЛК: Ну а что если они и правда это совершили? Ты будешь выглядеть не лучшим обоазом.
ДД: Была такая штука. Да. Но я просто знал. Просто знал, понимаете. Это было… это было безобразное и с самого начала непроработанное дело. Еще в 1993 году. И представьте себе, один из этих детей, Демиен Эколс, идет путем смертника в 18 лет. 10 лет изоляции. За преступление, которого он не совершал.
ЛК: Думаете, Обаме следовало бы помиловать их?
ДД: Это было бы великолепно. Я думаю, что ему, вероятно, было над чем подумать кроме этого. Но да, да. Надеюсь. Расследование будет продолжаться за стенами суда прямо сейчас, и мы сможем поймать настоящих убийц.
ЛК: Вернемся к некоторым ролям. Во-первых, я хочу показать вам один клип. Потому что вы сыграли в одном из моих любимых, одном из лучшем-на-все-времена фильме для меня с одним из моих дорогих друзей, Аль Пачино. Это был, конечно же, «Донни Браско». Поэтому давай послушаем, давай посмотрим, что Аль говорит о тебе.

ЛК: Работа с Джонни Деппом.
АП: Я люблю его. Я люблю Джонни Деппа.
ЛК: Что делает его особенным? Вы работали вместе в «Донни браско».
АП: Да. Да. Он сделал так много всего, прошел о А до Я. Это просто подарок. И у него есть индивидуальность. Я полюбил его как личность. Любил быть с ним, потому что он заставлял меня смеяться каждый день что я там был. Кроме того, он по-настоящему чокнутый.
ЛК: Чокнутый.
АП: О да. Он скажет, что это я чокнутый, но на самом деле он сам такой. Чокнутый в том смысле, что с ним просто весело.

ЛК: Ответите ему тем же?
ДД: Да. Хотя когда вы работаете с Пачино, вы понимаете, что он велик. В смысле, в тот момент ты замкнут, ты погружен в сцену и прочее. Но знаешь, как только идет команда «снято!», ты – господи Иисусе, парень! Вау! Он грандиозен.
ЛК: Он сказал - вы чокнутый.
ДД: Возможно он прав. Но он – он чокнутый по-настоящему. Просто патентованный псих. Один из славнейших смертных, которых я когда-либо знал своей жизни.
ЛК: От Пачино к Брандо. Есть один сбивающий с толку аспект в вашей жизни, котрый занимает меня. Ты режиссировал фильм и сыграл в нем с Брандо.
ДД: Да.
ЛК: Который мы никогда не видели.
ДД: Да. «Храбрец», да
ЛК: Почему мы его не увидели?
ДД: Я поспешил взять его на Каннский фестиваль. Взял его. А потом…
ЛК: И его хвалили там, не так ли?
ДД: Да, как будто. Первая ночь была поистине удивительной, знаете. Были Бертолучии, Антониони и Кустурица, все фильмейкеры, которыми которыми я действительно восхищался и восхищаюсь долгие годы, и все они они говорили «браво», «браво». А на следующий день американская пресса просто разнесла, знаете, меня и фильм, говоря – мы не видели более странной группы людей со времен Бунюэля, и другие странные вещи. И я просто…
ЛК: Положил фильм на полку?
ДД: Да, но я не отказался от него. Я владел правами на северо-американский прокат. И знаете, что я подумал? Знаете, в чем штука? Знаете?
ЛК: Может, вы выпустите его?
ДД: Да. Может быть. Я скажу вам, почему. Только по одной причине. Конечно, это не идеальный фильм. Что я могу сказать о фильме и о Марлоне в частности, это то, что это одна из лучших его работ после «Последнего танго в Париже». Одна из ролей, где он копнул глубоко и проявил себя монументально.
ЛК: Он не нервничал, что вы не выпустили фильм?
ДД: Нет, он не придавал этому значения. Он был спокоен.
ЛК: В этом Марлон.
ДД: Да. Он принимал это
ЛК: И ты сделал фильм с ним. Работа была в удовольствие?
ДД: «Дон Жуан»?
ЛК: «Дон Жуан».
ДД: Да, очень. Это была первая встреча. Мы тогда познакомились и сошлись, как в пылающем доме, мгновенно. И вот где мы сблизились – сблизились на «Дон Жуане».
ЛК: Что он сделал, чего не сделали прочие из вас?
ДД: Ну, на раннем своем этапе Марлон заново открыл актерское искусство. Революционизировал его. Он сделал это – это касалось не поведения как оно есть, это касалось просто нахождения в моменте. И он был опасным элементом. Он оставался им.
ЛК: Рисковый парень…
ДД: О да. «Все путем, парень». До своего последнего вдоха. Он был. Знаете, опасным элементом. Вы никогда не знали чего от него ожидать.
ЛК: Личный офис Джонни Деппа. Такой же интересный и уникальный, как его хозяин. Стены внутри него увешаны личными сувенирами и фотографиями его жизни и работы. Вот кабинет раритетов из его фильма «Суинни Тодд». Трон Вилли Вонки из «Чарли и шоколадной фабрики», его тросточка и золотой билет. Одна из гитар Джонни, премии и награды. Возможно, одна из самых интересных вещей, стоящих того чтобы на нее взглянуть, это выполненный им портрет его и моего друга, легендарного Марлона Брандо.
ДД: Я сказала ему: эй, я нарисовал твой портрет. А он – ты рисуешь?
ЛК: Еще один удивительный человек в жизни Джонни, Хантер Стоктон Томпсон. Он показывает нам письмо и чек. То, что он получил по почте, когда Томпсон проигрался на Кубке Мира 1998. Джонни подружился с ним перед тем, как он снял «Страх и ненависть в Лас-Вегасе». Это была дружба, которая выдержала проверку временем и привела Деппа к его последнему фильму, «Ромовый дневник».
Хорошо, давайте поговорим о Хантере Томпсоне. И вашей дружбе с ним. Ты подошел к этому фильму, основанному на нем. Вы нашли роман, не так ли? Он никогда не писал, вернее, мы не знали, что он написал роман.
ДД: Нет, нет. Я случайно наткнулся на него. Хантер и я – это было когда я исследовал «Страх и ненависть» - я жил у него в подвале и наткнулся на коробку. Мы искали рукопись «Страха и ненависти» и я увидел эту папку, «Ромовый дневник» и подумал – вау, что это? Знаете, и мы начали читать его, сидя на полу, скрестив ноги. Читать эту удивительную вещь. И он – боже мой, а это совсем неплохо, верно? Да, это очень хорошо, Хантер. Ты уже знаешь, что будешь с этим делать?
И тогда он подкинул мне идею… Он привык называть меня Полковник. Полковник Депп, ты знаешь. «Полковник, мы должны продюсировать его. Мы будем продюсировать его вместе. Он будет нашим» - такой у нас был план.
ЛК: Он знал, что вы собираетесь воплотить это?
ДД: Это заняло какое-то время. Знаете, прошли годы, годы. А затем Хантер ушел. Так что он так никогда и…
ЛК: Так вы дали что-то вроде обещания закончить это?
ДД: Да, абсолютно. Да.
ЛК: То есть это обязательство?
ДД: Конечно. Нет. Это было… было выполнением воли Хантера. Это определенно было главным обещанием ему, ведь мы собирались продюсировать фильм вместе. И даже до сих пор – вы знаете, у нас было кресло Хантера на площадке, каждый день. И был экземпляр сценария с его именем. Там была бутылка его Chivas. Стакан со льдом. Мы кропили себя Chivas. Его Dunhills, сигаретные фильтры…
ЛК: Это весьма необычный фильм, вы согласились с этим.
ДД: Это так.
ЛК: Люди будут по-разному на него реагировать.
ДД: Думаю, да.
ЛК: Так может, объясните непосвященным, кто такой был Хантер Томпсон?
ДД: Он, без всяких вопросов, был самым важным писаталем-небеллетристом XX века.
ЛК: Когда он умер, вы выстрелили его прахом?
ДД: Да.
ЛК: Как вы к этому пришли?
ДД: Это было…
ЛК: Из пушки?
ДД: Да, из построенной пушки. Это была его последняя воля. И знаете? Это было нечто, о чем мы говорили там и тут. Но я знал, что он хотел этого. А я знал, что это должно быть исполнено во что бы то ни стало, любой ценой. Таким образом я познакомился с некоторыми людьми, одним архитектором, например, и другими. И мы построили, разработали пушку 153 футов длиной в форме кулака Гонзо, которой и выстрелили Хантером в стратосферу.
ЛК: Это произвело сильный шум?
ДД: О боже. Огромный. Он снизошел на нас всех. Мы все были покрыты его прахом. Но идея была в том, чтобы собрать его прах и смешать с порохом. Есть в этом что-то поэтичное. Что-то симметричное
Хантеру, как будто ставшему большой пулей. Ему понравилось бы, знаете. Так что, опять же, это нужно было сделать и мы это сделали.
ЛК: Хотели бы когда-нибудь заняться театром?
ДД: Да. Частичка меня. Какая-то частичка меня хотела бы этого.
ЛК: Я имею в виду – работать перед аудиторией и получать ее реакцию.
ДД: Да, да. Есть частичка во мне, которая хочет этого. Но в то же время я полагаю, перспектива делать это по-настоящему пугающа.
ЛК: Это пугает вас?
ДД: О, да.
ЛК: У вас там нет защитного «снято».
ДД: Да. У тебя там нет этой защитной команды. Но еще – ты просто выходишь туда и вдруг идет твоя реплика. Вы знаете, я готов, но это могло бы получится действительно натянуто.
ЛК: Существует ли пьеса, когда бы вы сказали себе, что сыграли бы ее?
ДД: Была одна. В разговоре Марлон сказал мне как-то, спросил, сколько фильмов в год я делаю. И тогда я сказал, не знаю, может три или около того. Он сказал – это слишком много, малыш. Этого слишком много. У нас не так много масок в кармане. Ок, говорю, я понял. А он – почему бы тебе не сыграть Гамлета? Тебе следует его сыграть. Я сказал – не знаю, Гамлет ведь что-то вроде клише. Он – нет, парень. Сделай это прежде, чем станешь слишком стар для этого. Он сказал, у него никогда не было шанса сыграть его. Иди сделай это. Ты должен. Так что это по-прежнему сидит у меня в голове, возможность сыграть Гамлета прежде чем я стану слишком стар. Это просто…
ЛК: Что может подкосить тебя?
ДД: Ну, не знаю, на протяжении жизни многие вещи, но, конечно же, потеря Марлона, вы знаете, определенно меня подкосила. Потеря Хантера подкосила меня. Потому что, знаете, это друзья, наставники, учителя, прообразы отцов, те, кого ты… было удивительно быть принятым и любимым ими. И вдруг они уходят, знаете. Да. Это может сломить тебя иногда.
ЛК: У тебя есть вера?
ДД: Я верю в своих детей.
ЛК: Я тоже.
ДД: Да, я верю в своих детей. И еще я верю, что до тех пор, пока ты движешься вперед, просто продолжаешь идти вперед, все будет хорошо, я полагаю. Я не верю в религиозном смысле слова. Религия не моя специальность.
ЛК: Успех приносит вам удовольствие? Сейчас вы знаете что успешны. И вам приятно это? Приятны плоды успеха?
ДД: Безусловно. Хочу сказать, я был очень очень, очень удачлив, вы знаете. И сознаю как это иронично…
ЛК: Вы ведь работали на заправке.
ДД: Работал на заправке, определенно. Штамповал принты на футболках, продавал ручки, делал все и вся. А затем – факт, что у тебя 20-летняя карьера, состоящая из неудач, потом ты делаешь пиратское кино, которое покупает тебе остров - в этом есть хорошая ирония.
ЛК: Вы думаете о тех временах, когда дела будут совсем не так хороши?
ДД: Да, да. О да. Вы знаете, был парень, с которым я работал много лет назад. Мы говорили об успехе, о деньгах и всех этих вещах. И он сказал мне одну вещь. Он сказал, знаешь, деньги не меняют людей. Они проявляют людей, вы знаете. То же самое с успехом. И я верю в это всем сердцем. И думаю, что я тоже проявил себя через это. Я не думаю, что я изменился, я все еще тот самый парень, качавший бензин, который
становился на минутку механиком. В точности тот же самый. Просто теперь мне случилось иметь странную работу, знаете.
ЛК: Это странная профессия.
ДД: Марлон говорил – а у него было лучшее определение для актерской работы из всех существующих – он говорил что это странная работа для взрослого человека. И это правда.
ЛК: Вам хорошо это дается.
ДД: Это странная работа для взрослого человека, верно?
ЛК: Марлон Брандо сказал также, что люди в этом бизнесе не в себе. Сказал это на нашем шоу. Назвал его «враньем ради жизни».
ДД: Правильно.
ЛК: А большинство актеров утверждает, что они не лгут.
ДД: Хм…
ЛК: Думаете, это необъективное утверждение?
ДД: Думаю это абсолютная, абсолютная правда, да. Это вранье. Почему бы ему этим не быть? Ты можешь играть, обманывая. Может играть, не кривя душой. Знаете, можно найти собственную правду. Но это все равно будет ложью. Понимаете, что я имею в виду? Ты собираешься подойти к общему столу на съемочной площадке. Ты не Генрих VIII, парень. Ты не будешь есть чипсы и все такое. Понимаете?
ЛК: Пончик – и за работу, да.
ДД: Вот-вот. Понимаете? Он не собирается съесть огромную куриную ножку, отбросить в сторону остатки и начать орать «девка!». Верно? И это не…
ЛК: Вы любите камеру? Берт Рейнольдс обычно подходил и говорил в камеру: люби меня сегодня.
ДД: Серьезно?
ЛК: Люби меня, пожалуйста. Вы ведь не смотрите свои фильмы?
ДД: Нет. Не смотрю. Но что я делаю, так это вещь, которая происходит в определенный момент, по словам Маролона о том, как быть наблюдаемым или наблюдателем. Ты находишь место, определенную точку, где тебе более комфортно перед камерой быть, работать, чувствовать себя, чем в реальной жизни. Например, в ресторане или где-то еще. Камера становится только частью.
ЛК: То же самое в моей профессии. Я не хочу обсуждать самого себя.
ДД: Но вы понимаете, о чем я?
ЛК: Да.
ДД: Это просто есть и это часть всего.
ЛК: Это ваша зона комфорта.
ДД: Да. Да.
ЛК: Вас нет в «National Enquirer»?
ДД: Нет. Я хочу сказать, и слава богу. На первых порах они пытались
выливать это все на меня, но сейчас уже не так сильно. Знаете, после почти 14 лет с Ванессой и детьми они вроде как…
ЛК: Как вы встретили Ванессу?
ДД: Я встречал ее прежде. Но очень кратко. Затем был 98 год, когда а я поехал в Париж делать этот фильм с Романом Полански. Я сидел в лобби отеля, разбирая свои сообщения…И когда я развернулся и пошел к своему номеру, я взглянул через комнату - увидел эту спину, кожу на спине и примыкающую к ней шею… Я подумал, бог мой, что это? И тут же это все повернулось и направилось в мою сторону, сказало «привет!». И это была Ванесса. И это был момент, когда я понял что у меня большие проблемы. Я попал. Я просто знал это. Я попал. И она – потом мы уже ждали ребенка. Знаете, меньше чем через три месяца она была беременна. И это было все.
ЛК: Дети – какие они?
ДД: Они прекрасны. Такие забавные.
ЛК: Сейчас вы живете здесь, правильно? Вы живете в Лос-Анджелесе?
ДД: Да, да. В основном мы стараемся проводить время поровну там и там. Дети чудесны, они просто – как вы знаете, они растут так быстро! Это просто шокирует.
ЛК: Вы с сестрой очень близки, так ведь?
ДД: Моя сестра, да. Кристи мой лучший в мире друг. Она навсегда мой ангел-хранитель, с тех пор как я был маленьким.
ЛК: То есть вы с ранних лет ориентированы на семью.
ДД: Очень сильно.
ЛК: Может быть, вы изменились. Измениться трудно.
ДД: Ну, к сожалению, есть тенденция, особенно сейчас, в эти дни, когда… вы знаете, как появляется работа, я работаю много. И даже, возможно, слишком много. Если бы я мог изменить это, я хотел бы иметь возможность…
ЛК: Вы можете это изменить.
ДД: … проводить больше свободного времени. Да, вы можете. Но однажды ты уже посвятил себя определенным вещам.
ЛК: Вам нужна эта камера.
ДД: Именно, я должен занимать чем-то мозг. Знаете, мозг занят чем-то все время. Иначе я сдвинусь.
ЛК: Зачем тату?
ДД: Это как журнал, знаете.
ЛК: Вы ведете журнал своей жизни на теле?
ДД: Да, в основном. Я начал первой татуировкой в 17 лет. И каждая из них что-то означает, и все они…
ЛК: И детям нравится это?
ДД: Да. Они нормально на это смотрят. Я хочу сказать, сейчас они успели привыкнуть. Когда я прихожу домой с очередной тату, они просто – а, да, отлично. Красиво, пап.
ЛК: Что случилось с «Одиноким рейнджером»?
ДД: Там все остается в силе и работает. Они…
ЛК: Я слышал, что бюджет был слишком высокий и они не собирались снимать фильм. Вы собираетесь играть Тонто, так ведь?
ДД: Да.
ЛК: У вас есть индейская кровь, верно?
ДД: Да, да.
ЛК: Какого племени?
ДД: Мне всегда говорили, что это ответвление Чероки, и все такое. Это могут быть Чероки. Может быть Крик. Я не знаю точно, знаете.
ЛК: А есть сценарий?
ДД: Сценарий есть. Хороший, смешной сценарий.
ЛК: Это взято из старого «Одинокого рейнджера»?
ДД: Да.
ЛК: Забавно.
ДД: Там есть юмор. Лодка, груженая юмором.
ЛК: И Тонто будет говорить «kimosabe»?
ДД: Да.
ЛК: Кто будет играть Рейнджера?
ДД: Должно быть Арми Хаммер. Кажется, все стартует в январе.
ЛК: Так это должно случиться.
ДД: Да. Мы снизили бюджет да.
ЛК: Приятно слышать.
ДД: Да.
ЛК: Так вы играете Тонто в шутливой манере? Как собираетесь к нему подойти?
ДД: Думаю… что мне всегда нравилось в Тонто, это то, что этот персонаж был задуман как закадычный друг, вы знаете, это то, что меня всегда цепляло в «Одиноком Рейнджере» - почему приятель именно индеец? Почему он должен быть им? Почему он…
ЛК: Потому что он раб.
ДД: Правильно. Я всегда терпеть этого не мог. И мой подход к Тонто в том, что он вид ненормального, есть в нем лисий стоицизм, вы знаете, он возможно думает, что это Рейнджер его раб, его правая рука, поэтому он говорит – иди туда, иди сюда… Нет, нет…
ЛК: Он собирается говорить «нет»?
ДД: Ну, вы поняли.
ДД: Вы тот, кто носит забавные вещи. Просто носите их.
ДД: Они собираются сделать вступление, где группа рейнджеров убита, а Тонто спасает Одинокому жизнь, и он…
ДД: Да, это обязательный элемент, вы знаете, конечно да. Вы хорошо это помните.
ЛК: Ок, а есть там любовная линия?
ДД: Не для Тонто.
ЛК: Я понял, он не…
ДД: Не для Тонто, нет.
ЛК: Вы сделаете свой личный грим для Тонто?
ДД: Сделаю ли я ему свой грим?
ЛК: Вы уже определились, Тонто будет – одно маленькое перышко?
ДД: Думаю, немного больше. Думаю…
ДД: Я пришлю вам его фото.
ЛК: Будьте любезны.
ДД: Я сделал кое-какие пробы. Я пришлю вам его фото. Потому что это немного иначе. Что мне нравится в нем, что я хорошо чувствую в Тонто, это то, что ощущаю я себя так же. Когда у меня в голове родился Кэп Джек, я подумал, ок, вот я нашел что-то отличающееся. И Тонто стоит с ним рядом, он как второй Джек Воробей для меня.
ЛК: Вы снимаете фильм о докторе Сьюзе?
ДД: Да, это то, над чем мы работаем. С вдовой Сьюза, вы знаете. Жизель, вдова. И это очень захватывающая возможность. Потому что это комбинация живой игры и…
ЛК: «Кота в шляпе»?
ДД: Не совсем «Кота в шляпе», скорее, персонажей. Персонажи определенно будут играть роль.
ЛК: Спасибо, Джонни!
ДД: Спасибо. Какое удовольствие, какая честь!
ЛК: Давайте обойдемся без этого.
ДД: Это было по-настоящему здорово, правда.
ЛК: Джонни Депп!

[Анна]

Ура, наконец-то! evochka, спасибо огромное!

ЛК: Он сказал - вы чокнутый.
ДД: Возможно он прав. Но он – он чокнутый по-настоящему. Просто патентованный псих. Один из славнейших смертных, которых я когда-либо знал своей жизни.

[Айла]

evochka, спасибо огромное !!!

[Настюша]

evochka, Преогромное МЕРСИ!!!!!!

[Саша]

evochka, большое спасибо!

ЛК: Вы уже определились, Тонто будет – одно маленькое перышко?
ДД: Думаю, немного больше. Думаю…

Не надо больше, пусть будет "одно маленькое перышко"

[Sati]

evochka, спасибо громаднейшее!!!

[Черная Жемчужина]

evochka, огромное спасибище!!!

[Анна]

Интервью Кинга уже на сайте.

[Жабка]

evochka, Анна, ОГРОМНОЕ СПАСИБО!!!

[Анна]

Декка Эткенхед, "Джонни Депп: Я не готов расстаться с американским гражданством", Guardiandian.co.uk, 6 ноября 2011г.



Готовясь к этому интервью, я начала думать, что существует закон, запрещающий не любить Джонни Деппа. Каждый при упоминании его имени тает, как масло. Мужчины похлеще женщин - даже элита мужского крутометра славы в большинстве скорее любит Деппа, чем нет. Кит Ричардс, Брэд Питт, Мэрилин Мэнсон, братья Галлахер - чуваки обожают Джонни - даже GQ в этом месяце назвал его "крутейшим актёром мира". Режиссёр фильма "Уизнейл и я" вышел из затвора, чтобы снять последний фильм Деппа - "потому, что это Джонни" , а теперь Рики Джервейс свунится в своих записях: "Его письма - это поэзия. Он истинная богема."

» Смотреть спойлер - скрыть спойлер... «

Как же Депп вдохновляет всё это? Не уверена, что есть хотя бы шанс разобраться в происходящем. Мифология, окружающая Деппа, рисует его каким-то "Алым Первоцветом" Голливуда (шпионский роман Эммы Орци - прим. пер.), настолько славным неуловимостью, что один режиссёр, прилетев в Лондон, ищет его целыми днями в уверенности, что стоит его найти - и тот подпишет контракт. Он неавидит медиа, разгонял папарацци с доской в руках, на одном из Каннских фестивалей отменил свои интервью, предпочтя остаться в постели. Но после долгой и сложной игры в пинг-понг из "да-нет", "да-нет", "да-снова-нет" - в прошлую пятницу дверь номера небольшого лондонского отеля распахнулась: вот и он, курит у окошка.

Депп выглядит, как один из "Бон Джови", или продавцов Zippo на Кэмденском рынке. Драная рубаха, нагромождение украшений, тонированные очки и тату, опутавшие его, как плющ. Голос медлит между протяжностью и ворчанием, глубокое кентуккийское вязкое бормотание, но прерывающееся внезапным аристократическим английским и и странными англицизмами - будто Том Уэйтс прослушивается для "Моей прекрасной леди".

В 48 лицо Деппа изменилось, нет больше той бесплотности, но оно всё ещё сногсшибательно прекрасно - мягкое, спокойное, причудливо симметричное, с короткими, густыми шоколадными волосами, не тронутыми сединой. Актёр потратил большую часть карьеры отрекаясь от славы голливудского секс-символа, но не может сладить с упрямством своей красоты. И теперь, первое, о чём он говорит, погасив окурок - это о том, каким его видит мир и каким себя видит он сам.

"В Лос-Анджелесе все эдакие надменные красавцы, сидят на Сансет-Бульваре или в модных ресторациях, где нельзя курить - но можете подышать автомобильными выхлопами, если желаете. " Он качает головой. "Не для меня это".

Курение - удобная метафора самооценки Деппа: мятежный бесхитростный европеец. Два с половиной года он пытался бросить - несмотря на то, что в "Ромовом дневнике" смолит одну за одной - "пустышки, сделаны из опилок, что ли, жутко воняют, поджигаете их и пахнет палёными покрышками" - и вот, одна поездка домой и никотин вернулся.

"Одна затяжка ужасной сигариллой Брюса (Робинсон), Café Crème. Одна затяжка, один вдох - и всё вернулось." Робинсон, со своей стороны, упрекает Деппа в том, что начал пить из-за съёмок "Ромового дневника". "Да, - ухмыляется Депп, - вот наши дары друг другу."

"Я просто сказал - ладно, дай затянуться. Брюс и я сидели в самолёте, и я просто сказал - "да ладно". Знаешь, мы немного выпили, и -..." Показывает жестом курение. На борту? "На борту, угу..." Я озадачена. Он моментально смущается. "Ну, это был частный рейс. Там можно курить. Это становится очень дорогой привычкой, конечно, - пожимает он плечами - раз вы можете курить только на частном самолёте".

На самом деле, курение - не единственная причина летать приватно. "На общественных рейсах это становится странным, ведь ты уже не такой, как все, ты привлекаешь внимание."

Начиная со времён "Джамп Стрит-21", когда он стал тин-идолом, актёр ведёт войну со своей известностью. Он приехал в Лос-Анджелес надеясь записаться со своей тинейджерской рок-группой, занимался продажами по телефону, попал в актёры и нечувствительно для себя стал международным красавчиком. Между 80-ми и 90-ми Депп пил, водился с Кейт Мосс и Вайноной Радер, бранился с фотографами и породил угнетающее впечатление о себе. Ни одна из тёмных и причудливых работ - Эдвард руки-ножницы, Эд Вуд, Дон Жуан де Марко - не могла вытащить его из колонок светской хроники.

"Думаю, ни один из этих фильмов не имел успеха в прокате. Но папарацци всё время висели на хвосте - вот загадка мировая. Куда бы ты ни пошёл - ты на виду. Каждый раз, как странная атака на чувства, я так и не смог это принять. Так что занялся самолечением," - вино и наркотики - "просто для того, чтобы смириться с этим".

Эта стратегия пала в 1999-м, с рождением у Деппа и Ванессы Паради дочери, Лили-Роуз, что дало ему повод изменить, даже спасти свою жизнь. Пара уединяется за стенами домов в Париже, на Багамах и на юге Франции; сыну, Джеку, уже девять, - и увлечена частной семейной жизнью, с выращиванием овощей и приглядом за виноградником, а Депп настроен только на высокохудожественные, пусть и не успешные, фильмы. Звучит, как идиллия целительной простоты и честности художника. Одна ложка дёгтя: "Я просто не могу выйти. Не могу никуда пойти. Просто не могу выйти из дома".

Странная профессия, в которой наградой за успех служит домашний арест, не так ли? "Я в очень привилегированном положении, определённо. Знаете, выгода, конечно, есть," - улыбается он. "Но это обмен, или - или. Вам всегда предъявят счёт, нужно платить". И плата - его свобода.

Депп мог быть бы более свободным сегодня, если бы не выбор, сделанный им 10 лет назад. Это не позволило ему выиграть первую номинацию на Оскар, но сделало самым высокооплачиваемым актёром всех времён, заработавшим между июнем 2009-го и июнем-2010-го 75 миллионов долларов. Отмеченные наградами и номинациями "Чарли и шоколадная фабрика", "Волшебная страна" и "Суини Тодд" спрятали его метаморфозы в золотую коробку бокс-офиса - и всё это из-за капитана Джека Воробья, сыгранного им в первом фильма цикла "Пираты Карибского моря".

Предвидел ли он такое? "Нет, правда нет. "Пираты" были таким же фильмом, как прочие, я сделал этот выбор, как и все прежние."

Я предполагаю, что, зная об этом, он мог бы подумать дважды перед решением. "Нет, я бы ничего не изменил. Я честно сделал дело, и это стало тем, чем стало. А теперь меня рвут на тряпки. Как только я сделал "Пиратов-2", заявили - ну всё, он продался. Да что это значит-то, "продался"? В смысле, я же никогда не стремился быть звездой сериала, никогда, ничего похожего. Я просто вникал в персонажей, которых любил".

Превращение в "звезду сериала" ничуть не уменьшило доверие к Деппу. Но я не уверена, что его фильмы объясняют его статус крутейшего актёра мира, или как-то на это влияют. Дело не в его красоте и том, что люди теряют голову в его присутствии. Думаю, мы приближаемся к объяснению, когда Депп начинает рассказывать о "Ромовом дневнике" и дружбе с Хантером С. Томпсоном.

Фильм основан на неопубликованном романе, который Депп нашёл в подвале Томпсона в конце 90-х. Глубоко автобиографичный, он рассказывает историю о тяжко пьющем журналисте по имени Пол Кемп, работающим в газете в Пуэрто-Рико 60-х и его возмущении коррупцией и опустошением, принесённым на остров американским капитализмом. Это превращается в рассказ о журналистской честности - но не в хороший фильм, по правде говоря.

Старая, кислотная версия Томпсона, сыгранная Деппом в "Страхе и ненависти в Лас-Вегасе", была анархична, забавна и умна - в то время, как его юное воплощение, Кемп, наивен, чудовищно ответственен и понимает своё Писательское Призвание настолько всерьёз, что студенту-журналисту при просмотре впору разрыдаться. Тем не менее, Депп-Кемп является романтическим героем, бескомпромиссным, ироничным - и его обожествление писательства сходит на нет.

"Знаешь, что Хантер перепечатал "Великого Гетсби"? Смотрел на каждую страницу Фицджеральда, и копировал. И так всю книгу. И не раз. Потому, что он хотел прочувствовать, каково это - написать шедевр. Он был алчным, да. Чистым и страждущим". После того, как Томпсон посмотрел "Страх и ненависть в Лас-Вегасе", Депп собрал волю в кулак и позвонил, чтобы спросить - не ненавидит ли он его? "Да что ты, нет," - ответил Томпсон - это было, словно жуткий трубный глас над погибшим в бою." Депп благоговеет. "Как только эти слова прозвучали , я подумал - чёрт возьми, прекрасно сказано." И повторяет, медленно и с любовью: "Жуткий трубный глас над погибшим в бою".

Я думаю, именно чистота Деппа, выражаемая в безоглядном обожании тех, кем он восхищается, является секретом его успеха. Странное дело, но звезду с подобной слабостью встречает безумное и простодушное поклонение его зрителей. Депп известный энтузиаст, с хорошим вкусом - ему нравятся "Уизнейл и я", The Fast Show, Джек Керуак, гонзо-журналистика, крепкие напитки, хорошие вина и рок-гитара. Впрочем, как и большинству мужчин в моём местном баре в Хэкни. Только в сегодняшнем Голливуде, где большинство красавчиков традиционно или слишком неуверенны или глупы, чтобы поведать о своих вкусах с мальчишеским энтузиазмом - такое даёт статус Жан-Поля Сартра, смешанного с Джеймсом Дином.

Депп производит впечатление задумчивого, дружелюбного и весёлого. Было бы очень странно, если бы он не нравился. Но - и я понимаю, что это равносильно ереси - возможно, он не лучший актёр в мире, но никто не переплюнет его в изображении фриковатых чудаков, а прямые и незамысловатые роли, вроде Кемпа, выдают его ограниченность. Зато он олицетворяет идею всего лучшего, что должно быть в мужчине.

Предварительный прогноз бокс-офиса США предполагает, что "Ромовый дневник" даже не окупится - но он говорит, что прибыль - последнее, о чём он думал. "О Боже, нет, нет. Со съёмками всегда так - если вы держите в голове что-то, кроме главной цели, процесс сильно усложняется. Меня это совсем не волновало, правда."

Фейерверк его публичных выступлений на прошлой неделе позволяет циникам предположить обратное. Но фильм - дань Деппа Томпсону, который умер в 2005-м году, а так же первый опыт кинопроизводства для продюсерской компании Деппа, которая и поддерживает его нехарактерно-энергичное сотрудничество с медиа. "Я верю, что для этого фильма сборы не важны. Верю, что он будет иметь долгую жизнь. Всегда найдутся люди, которые станут его смотреть и радоваться." Предполагает ли он, что в Европе у фильма будет более тёплый приём, чем в Америке?

"Определённо. Думаю, здесь его больше оценят. Потому что - да, я думаю, что это интеллектуальное кино." Многозначительная пауза. "В большинстве случаев, за пределами больших городов Америки, оно не востребовано."

В хорошо задокументированном романе Деппа со всем европейским всегда был намёк на обожание. Спрашиваю, есть ли что-либо в Европе, что ему не нравится, и он крепко задумывается. "Нет, не могу ничего сказать, нет. Это очень старая и красивая культура, здесь люди умеют жить. Ростбиф по воскресеньям или ланч в пабе. Это утешает. В штатах такого нет. Воскресенье - день футбола, так что жуй куриные крылья или пиццу."

У него были неприятности в 2003-м, когда он описал США словом "тупые", а в старом интервью 2000-го года сказал: "Я хочу жить в стране, где это просто, и не беспокоиться о преступности и торговле наркотой прямо на улице." Депп был в отчаянии от американской трэш-культуры насилия столько, сколько я его помню, и Франция - такой важный центр его интеллектуальной самоидентификации, что я предполагаю, что он может не вернуться в США. И, когда я спрашиваю, может ли он представить там свою жизнь снова, ответ звучит неожиданно.

"Ну, вроде как да. Я везде и повсюду, а потом возвращаюсь в Штаты."

Что? Минутку, почему он покинул Францию? Он хрюкает, мрачно и ворчливо. "Потому, что Франция хочет меня поиметь. Хотят, чтобы я стал постоянным жителем. Постоянный вид на жительство меняет всё. Они просто хотят..." - он жестом листает купюры в ладони. "Наличных. Денег".

Если Депп проводит во Франции больше 183 дней - возмущённо объясняет он - то должен платить подоходный налог. "Я, конечно, не готов отказаться от американского гражданства. Это и необязательно," - добавляет он саркастически, но ему придётся платить налоги в обеих странах, "так что вы, по сути, работаете бесплатно".

Внезапно его речь звучит, как у рядового корпоративного миллионера Центральной Америки - против правительства, против налогов - возможно, не замечая того, что эти монструозно-чудовищные двойняшки работают на созидание страны, где он может не беспокоиться о преступности и торговле наркотой прямо на улице.

Возможно, никто - даже сам Депп - не сможет жить в соответствии с героической легендой о Джонни Деппе. Мы так привязаны к мифологии, что я сомневаюсь, что что-либо сказанное или сделанное им её переменит. Перед уходом я спрашиваю об известной истории про то, как он и Кейт Мосс принимали ванну из шампанского в отеле Ноттинг Хилл, правда ли это.

"Не думаю, что мы даже были в том отеле," - извиняюще улыбается он. "Нет, это неправда. А жаль. Но вы знаете, я не самый общительный человек на свете. Я не... я не... " Он тщетно ищет слова. "Знаете, в глубине души я очень застенчив. Просто мне досталась странная работа."