Джонни Депп: репортаж с пресс-конференции фильма "Джонни Д. ("Public Enemies"), Майкл Лидер, 1 июля 2009 г.

На прошлой неделе Джонни Депп представил в Лондоне свой новый фильм, "Public Enemies". Мы были там, и вот что он сказал…

"Public Enemies", новый фильм режиссера Майкла Манна, повествует о грабителе банков времен Великой депрессии Джоне Диллинджере. Снявшись в роли Диллинджера, Депп может быть обласкан "оскаровским" вниманием, если, конечно, верить рецензиям, появившимся до выхода фильма в широкий прокат. На пресс-конференции, посвященной премьере фильма, Джонни ответил на вопросы собравшихся журналистов.

Галантный франт в жилете и рубашке с завернутыми рукавами, в нем есть что-то чувственное и кошачье – такое же культовое и обворожительное, как и у его экранных персонажей. Не успел он войти, как публика уже покорена. Он останавливается, чтобы взглянуть на огромный постер к фильму, висящий на сцене. Повисает неловкая пауза, но спустя мгновение слегка смущенный Депп со смехом произносит: "Ну-ну, постер слишком огромен, не правда ли?" и садится в кресло.

Во время пресс-конференции Джонни рассказал о своей реакции на популярность, о карьере, а также о своем подходе к воплощению образа Диллинджера. Предлагаем ознакомиться с расшифровкой встречи.

Джон Диллинджер – абсолютно народный герой, но какова была причина, по которой вы согласились сыграть гангстера, чье имя является синонимом бурного американского прошлого?

Прежде всего, когда мне было лет 9 или 10, я восхищался Джоном Диллинджером – не знаю, почему – но, возможно, это было не очень хорошо. Думаю, мне нравился огонек в его глазах; было что-то озорное, что привлекало меня. Если говорить о том, почему я согласился на роль, то этот человек был признан врагом общества номер один, хотя, если разобраться, он никогда им не был. Это меня и заинтересовало.

Что в персоне Джона Диллинджера, по вашему мнению, так восхищает людей? Известно, что он погиб после просмотра "Манхэттенской мелодрамы", а какой фильм вы бы предпочли посмотреть перед смертью?

[Смеется] Если бы мне пришлось выбирать последний фильм в жизни, это был бы "Уитнэйл и я", без вариантов! Говоря о таком особенном человеке, как Джон Диллинджер, полагаю – если подумать о том, где мы были в 1933 году, это совсем не похоже на то, чем мы живем сегодня. Банки были врагами, они вышибали почву из-под ног простых людей. Потеря работы была не самым страшным злом – у людей отнимали жизни. И вот появляется Джон Диллинджер, один из тех, кто провел десять лет в тюрьме за дурацкое преступление по пьяной молодости. Спустя эти 10 лет он выходит на сцену, настоящую сцену реальной жизни, и говорит: "Я буду бороться с этими людьми". Человек, который произносит "Я не смирюсь с этим", не мог не вызвать во мне интереса.

[Говоря об эпизоде, в котором Джон Диллинджер после побега из тюрьмы поет популярную песенку "The Last Roundup"] Сначала Суини Тодд, теперь это, как будто вы намеренно искали возможность спеть…

Я почти перешел на танцы… Теперь мог бы!

Почему бы и нет? Просто интересно, укусила ли вас поющая букашка?

Меня кусали только раз, и последствия укуса не выяснены. Нет-нет, я пел однажды в "Суини Тодде", потому что у меня как бы не было выбора.

Но вы и тут неплохо спели. Насколько я знаю, всего несколько строк…

О, да! Я и вправду тут пою – это вошло в фильм? Я его еще не видел!

Вам уже предлагают музыкальные контракты?

Знаете, некоторым лучше заниматься своим делом [смеется].

Как вы готовились к роли? Вы смотрели другие фильмы о нем?

Я определенно помнил Джона Диллинджера в исполнении Уоррена Оутса в ленте Джона Милиуса ["Диллинджер", 1973]. Но я много лет его не смотрел. Точно помню, там был свой, но зажатый в определенные рамки стиль. Я тогда подумал, что можно добавить больше красок – не вдаваясь при этом в заумь. Если принять во внимание то, сколько информация появилось с тех пор – стали известны некоторые высказывания самого Диллинджера. Так что об этой истории теперь можно рассказать больше и под другим углом. Именно на это я надеялся – что-то добавить.

Стивен Грэм [Бейби Фэйс Нельсон в "Public Enemies"] – наша восходящая звезда. Как вам работалось вместе?

Мы ненавидели друг друга и постоянно дрались [дружный хохот журналистов]. Я считаю, что он великолепен, один из моих любимых актеров всех времен. То, что он сотворил в "Этой… [журналисты хором: "…Англии"!] …Англии", меня совершенно уничтожило. То, что сделал он и Томо в фильме Шейна Медоуза, в буквальном смысле поставило меня на колени. Он тот, за которого я буду биться, чтобы заполучить… Я собираюсь заставить его сниматься во всех фильмах, где буду сниматься я – даже под дулом пистолета!

Вы сказали, что еще не видели фильм, кроме того, вы задержались у постера, когда входили. Вам не нравится смотреть на себя? Как вы ощущаете себя сейчас в ранге суперзвезды?

Если будет возможность не смотреть в зеркало по утрам, когда чищу зубы, я так и сделаю. Я нахожу покой и безопасность в наивысшем проявлении невежества. Если получится пребывать в неведении, это будет почти идеально. Просто продолжать двигаться вперед. ОК, если ты замечаешь вещи, если ты смотришь на них, но когда ты начинаешь о них судить, это тянет тебя вниз, в трясину. Поэтому мне не нравится смотреть на себя в фильмах, я не хочу знать о них как о "продуктах", я люблю сам процесс и наслаждаюсь им. Это [указывая на гигантский постер] не моя вина. Это не я сделал!

Говоря о вашем успехе, как вы можете его оценить? Вы думали, что ваше время, наконец, пришло?

20 лет я занимался тем, что индустрия характеризовала как провалы. В течение этих 20 лет меня называли ядом для бокс-офиса. Если говорить о моем подходе к процессу, то я ничего не менял. Мне предложили этот маленький фильм, "Пираты Карибского моря", и я подумал – да, будет весело сыграть пирата для моих детей и все такое. Я создал этот персонаж точно так же, как создавал все остальные и… меня чуть не уволили. Слава богу, они этого не сделали, потому что фильм изменил мою жизнь. Я гипер-супер-благодарен, что случился этот резкий поворот. Но я не сходил со своего пути, чтобы сделать его возможным.

Вы воплотили на экране множество реально существовавших людей, в частности, в "Кокаине" и "Донни Браско", сейчас – в "Public Enemies". Что привлекает вас в этом? И кого бы вы хотели сыграть в следующих фильмах?

Да… кого бы я хотел сыграть. Не знаю, может быть, Кэрол Чэннинг. Мне правда очень нравится Кэрол Чэннинг! Я хочу сказать, что в век цифровых технологий… вы можете сыграть все, что угодно. С этой точки зрения я мог бы сыграть и 12-летнюю девочку – в цифровую-то эру!

Но, играя такого персонажа, как Джон Диллинджер, если противопоставить его Джеку Воробью, вы готовитесь также тщательно?

Также. Возможно, даже гораздо тщательнее, учитывая груз ответственности, который лежал на мне – ведь эти люди, действительно, существовали. Есть чувство ответственности по отношению к их наследию. Если говорить о Джоне Диллинджере, существует огромное количество информации – мы знаем, где он был в 12 часов 02 минуты, когда происходили грабежи банков. Но при этом о нем, как о человеке, почти ничего не известно. Есть видеоматериалы, бесконечное число фотографий – но нет звука. Таково отношение. И в этом направлении я копал – как я узнаю об этом человеке, как я узнаю его манеру речи. Связь между нами нашлась – Джон Диллинджер родился в Индиане и рос и Мурсвилле, штат Индиана, это в двух часах езды от места, где я родился и рос. И тогда я подумал – а, теперь я слышу его голос, теперь я знаю его, я знаю, как он звучит, мы не такие уж и разные. Он был моим дедом, который днем водил автобус, а ночью занимался контрабандой спиртного. Он был моим отчимом, который сидел в тюрьме "Statesville Penitentiary". В тот момент я услышал его голос.

Судя по вам в этом фильме, кажется, вы совсем не меняетесь в течение многих лет. У вас есть какой-то особенный секрет по уходу за кожей?

[Смеется] Чистая жизнь. Да, определенно. То есть если можно избежать вина, я избегаю. В особенности, ликера. Избегайте ликера. Однозначно не курите – вообще ничего. И сидите в своей комнате. И смотрите реалити-шоу. Вот как я это делаю.

До сих пор вы играли экстраординарных персонажей. Какой из них вам наиболее близок, а какой – наиболее далек?

Ну, наиболее далек – о, боже, пожалуй, есть парочка таких. Самый далекий… наверное, Вилли Вонка [смеется]. Давайте надеяться, что он самый далекий! Что касается наиболее близких, они ведь ужасно много скажут обо мне, правда? Их, вероятно, три – Эдвард Руки-Ножницы, Джон Уилмот из "Распутника" и, наверное, Диллинджер.

В фильме огромное внимание оказывается деталям, особенно в том, что касается съемок в местах, где действительно происходили описываемые события. Как это повлияло на ваше исполнение? Осознание того, что вы находитесь там же, где был в свое время Диллинджер?

Это одна из тех вещей, которую Майкл Манн смог нам предоставить, - уровень аутентичности, возможность ломиться сквозь те же двери, что и Джон Диллинджер в свое время. Вместо съемок в студии, что дешевле и удобнее для кинокомпании. Майкл четко следовал этой линии, за что я буду всегда ему благодарен. За то, что я мог стрелять из "Томпсона" из того самого окна, откуда Диллинджер стрелял своим "Томпсоном" во время перестрелки в "Little Bohemia", например. Этому нет цены. Идти по тем же ступеням, что и он, выйти из кинотеатра "Biograph" и упасть миллиметр в миллиметр там, где упал Диллинджер, на улице рядом с кинотеатром – это было волшебно. Я хочу сказать, что почти чувствовал его присутствие. Не хочу показаться лунатиком с приветом, но были моменты, когда я ощущал его присутствие, его одобрение. Когда вы обращаете внимание на многочисленные детали, начинает происходить что-то подобное.

Как вам работалось с Кристианом [Бэйлом]? Ваш актерский стиль сильно отличается?

Не знаю, настолько ли у нас разные актерские стили…

Для Кристиана характерно не выходить из образа, и между дублями он продолжал говорить с южным акцентом…

Да, что-то в этом духе. Я такого не делаю. Но если вам нужно это делать, ничего страшного. Я наслаждался нашей – по существу – единственной совместной сценой, не считая тех, когда он и его команда мочили меня у "Biograph" [смеется]. Да, это был эпизод в тюремной камере, и я наслаждался им. Это было похоже, как бы точнее описать, на великий спарринг-матч. Два парня, они относятся друг к другу с одинаковым уважением и пытаются под разными углами представить себя друг другу. Очевидно, он очень одаренный и очень талантливый актер. Когда наши пути пересекались, что было не очень часто, мы болтали о детях, об отцовстве. В этом мы нашли, действительно, что-то общее.

Можете ли вы рассказать нам о Майкле Манне – о его режиссерской манере?

Полагаю, в конечном счете, режиссерский стиль Майкла и мой подход дополнили друг друга. Когда вы что-то создаете, бывают моменты, когда что-то отбрасывается или ломается. Не сразу все пошло гладко, но, в итоге, мы смогли распознать друг друга – он что-то предлагает, предлагал – мы находили золотую середину и достигали согласия. И мы всегда приходили к этому. Я глубоко уважаю Майкла – и как человека, и как режиссера – он не шутит, знаете ли, он действительно имеет в виду то, что подразумевает.

Было ли сложно "отпустить" Диллинджера, когда закончились съемки? И с каким из ваших персонажей было сложнее всего попрощаться?

Было несколько. Забавная вещь – вы ведь никогда не прощаетесь. Вот тут есть маленький комод с ящичками [показывает на грудную клетку], откуда вы всегда можете достать этих ребят. Не уверен, что это полезно для здоровья, но они там. Прощаться с Диллинджером было сложно, потому что это как попрощаться с родственником. С кем сложнее всего было прощаться? С Руками-Ножницами было трудно. Возможность позволить себе быть таким честным, таким чистым и таким открытым. Тяжелое было расставание. С Уилмотом, графом Рочестером из "Распутника", тоже нелегко, так как я осознавал, что у меня всего 40 с небольшим дней, чтобы побыть этим парнем. Я чувствовал большую ответственность, и это было похоже на марафон. В конце концов, свет выключился, и стало темно – вот на что это было похоже, в итоге.


английский текст

Перевод: Татьяна Thorkhild Маркина