Хотите узнать о себе и друзьях?, так интересней! Опции

[Анна]

Моя любимая книжка!
Жалко, что не весь спектр характеров в ней охвачен, но, хотя бы так.
Проголосуем, я потом приблизительные характеристики выложу (у меня книжка есть интересная об этом).

[Анна]

И-Ё прежде всего обращает на себя внимание своим по­стоянным мрачным настроением. Психиатр бы сказал, что он страдает тяжелой эндогенной депрессией, которая все­цело овладевает личностью и управляет поведением. В та­ких случаях характер может деформироваться и приобре­тать противоречивое сочетание характерологических ради­калов. Так, с одной стороны, И-Ё агрессивен и казуистичен, с другой, — оторван от окружающего. Первое составляет существенное свойство эпилептоида — напряженно-авто­ритарного характера, второе — шизоида. Но настоящей ав­торитарности, так же, как и подлинного символического аутизма мы не наблюдаем у И-Ё. Он убежден, что все без­надежно плохо и все плохо к нему относятся, но в глубине души он достаточно тонок и даже, скорее, добр, особенно это видно в конце книги. Он может изощренно издеваться над собеседником (подробнее см. следующий раздел), но при этом в глубине души чувствовать к нему расположе­ние. Таковы его отношения с Поросенком. И-Ё напоминает нам своим характером Ф. М. Достоевского. В психопатологии такой характер называется мозаичным, или полифони­ческим [Бурно 1996}.

Речевые действия
Для И-Ё характерна недоброжелательная агрессив­ность, неловкость и одновременно язвительная изощрен­ность, нарочитое навязывание собеседнику своего пони­мания прагматической оценки ситуации, речевое пиратст­во, то есть стремление унизить собеседника, приписывая ему несуществующие у него пресуппозиции и тем самым фрустрируя его; для него также характерно раскодирова­ние этикетных речевых штампов, их гипертрофия и ре­флексия над ними:

«Никто мне ничего не рассказывает», сказал И-Ё. «Никто не снабжает меня информацией. В будущую пятницу исполнится семнадцать дней, когда со мной последний раз говорили».

«Ну уж, семнадцать дней, это ты загнул». «В будущую Пятницу», объяснил И-Ё. «А сегодня суббота», говорит Кролик. «Так что всего одиннадцать дней. И я лично был здесь неделю назад».

«Но беседы не было», сказал И-Ё. «Не так, что сна­чала один, а потом другой. Ты сказал 'Хэлло', и только пятки у тебя засверкали. Я увидел твой хвост в ста яр­дах от себя на холме, когда продумывал свою реплику Я уже было подумывал сказать «Что?», но, конечно, бы­ло уже поздно».

«Ладно, я торопился».

«Нет Взаимного Обмена», продолжал И-Ё. «Взаим­ного Обмена Мнениями. 'Хэлло' — 'Что?' — это топта­ние на месте, особенно, если во второй половине беседы ты видишь хвост собеседника».

Интересной особенностью речевой деятельности И-Ё, которая отсутствует у всех остальных персонажей, являет­ся острый и желчный юмор, широко использующий цита­ты и реминисценции из «народного» или даже литератур­ного языка. Здесь нельзя еще раз не вспомнить великого русского романиста и его интерпретаторов [Бём 1934, То­поров 1995}.