Суини Тодд - история на бумаге., История, которую мы видели... Опции

[NATALIE]

Так, ну, вот я и сделала ЭТО! Поскольку у меня как у писателя, сейчас творческий кризис и неполадки и вообще я себя ищу, то надо мне хоть на чём-то мастерство оттачивать. И я взялась за святое... Знаю, что вы скажете, что это - большая наглость с моей стороны. Но я попробую... Ладно?
Заранее прошу тапками не бить и не судить строго. Когда-то я уже делала нечто подобное с "Трупом Невесты", так, правда, и не дописала. Но кое-кому нравилось... А теперь я попробую себя над фильмом. Кое-что в диалогах я изменю, потому что не очень люблю перевод Каро. В остальном же - это своего рода фанфик. Описанная на экране история теперь описана для прочтения. Итак... вот начало...

Суини Тодд – история на бумаге.

Глава 1. Второй Дантес.
Человек предполагает, а судьба располагает. Когда-то это казалось смешным, потом пугало, а затем и вовсе перестало волновать. В самом деле, не всё ли равно, чего хочет человек? Жизнь всегда имеет своё мнение по любому поводу, а мнением человека интересоваться забывает. И Бенджамину Баркеру это было известно лучше, чем кому-либо.
Когда настал тот самый, решающий день, - день побега – он не знал. Просто почувствовал, что время пришло, что у него должно получиться на этот раз. Этот раз… А сколько было тех? Сколько раз он пытался предпринять очередную отчаянную попытку… Сколько раз знак неизбежного наказания – палка – врезался в его спину… Сколько раз подкатывал бессильный приступ ярости, клокотавшей внутри… Все эти «Сколько»… Он давно уже сбился со счёта, и лишь каким-то чудом ещё не сошёл с ума. А ведь сойти было очень легко, особенно здесь, у чёрта в зубах, в этой проклятой Австралии, где он оказался волей судьбы и… ещё одного человека…
Именно об этом подумал Бенджамин, ловя губами солёные брызги волн, бивших в лицо и ещё до конца не веря тому слову, которое начинало звучать где-то в глубине сердца. Свобода… У него наконец-то получилось! Он сумел! Сумел!!!
Свобода отдавалась в сердце тем чувством, которое было уже почти забыто – радостью. Он не знал наверняка, получится на этот раз или нет, старался не думать. Не думал эти последние полтора года, что выжидал, затаившись, своего часа. Не думал, когда в сердце вдруг что-то встрепенулось, и словно внутренний голос тихо произнёс: «Пора!», а надзиратели снимали ржавые кандалы, решив, что заключённый скончался. Хм, если верить памяти, вот так же поступил граф Монте-Кристо в прочитанном некогда романе. Только у Бенджамина не было доброго соседа по камере, завещавшего ему остров с кладом, не было и кинжала, которым Дантес распорол мешок. Вместо кинжала был остро заточенный осколок, настолько остро, что вполне мог бы заменить собой холодное оружие. Больше не было ничего.
Да, он не думал, что получится… Сделав очередной вдох, Бенджамин поплыл под водой, решив не рисковать понапрасну. А ещё нужно беречь силы, хотя их пока достаточно, но неизвестно, что будет дальше. На горизонте нет ни одного корабля. Хотя не так давно Индийский океан был сплошь усеян торговыми судами. Сколько же лет прошло? Восемь? Десять? Он давно потерял счёт времени, считая и читая лишь свои собственные мысли. Но мысли эти предназначались лишь для него одного.

* * *
Необходимо попасть в Англию, чего бы это не стоило. В Англию и только туда. В этот мир, который он вспоминал все эти годы, который любил и ненавидел. Бенджамин долго пытался понять, какие же чувства в нём вызывает Лондон и всё, что с ним связано. Чувств было много, но любовь, когда-то возглавлявшая список, отныне там отсутствовала.
Два самых дорогих ему существа – любимая жена Люси Баркер и крохотная дочка Джоанна были где-то там, далеко, где океан примыкал к небу, образуя горизонт. И он, Бенджамин Баркер, оказался на каторге в Австралии только из-за одного, - из-за любви к этим двоим, занявшим всё его существование и ставших смыслом его жизни. В своей любви он, похоже, перестарался и, как показалось кое-кому, занял чужое место…
В сущности, в чём же было его преступление? Какая-то ерунда, о которой он слышал впервые в жизни, помноженная надвое зачитывавшим приговор судьёй. Бенджамин не сомневался, что судья помножил бы и натрое, но присяжные бы начали сомневаться в реальности преступления. Собственно говоря, именно судья и был тем, по чьей милости он сюда попал. Дело в том, что Его Честь, достопочтенный судья из Олд-Бейли Джеймс Тёрпин в своё время страстно возжелал Люси Баркер…
Передёрнувшись от омерзительности воспоминания, Бенджамин прибавил прыти. Вода была ледяной, и он успел промёрзнуть до костей за те несколько часов, что находился в океане. Боже, неужели не будет ни одного корабля? В детстве он научился неплохо ориентироваться по звёздам, так что примерное представление о направлении имел. Однако, дело осложнялось тем, что ночь обещала быть туманной, а небо – облачным. Почувствовав, что радость от обретённой свободы начинает сменяться отчаянием, Бенджамин поплыл ещё быстрее. Если он и заблудится, то хотя бы согреется. А согреться было необходимо, тем более, что ноги, про которые он временно забыл, уже начинали отниматься… Вперёд, ещё вперёд… Он работал ногами изо всех сил, но, конечно, океан от этого меньше не становился. А вот силы явно заканчивались.
Неожиданно где-то рядом промелькнула огромная тень. Бенджамин разглядел её даже в темноте и стелющемся по воде тумане. Корабль! Стараясь не потерять из виду чёрный силуэт, он поплыл следом, пытаясь не отстать.
- Эй! На помощь! – закричал Бенджамин, силясь разглядеть на корабле силуэты людей. - На помощь!
Туман поглотил его голос практически полностью, так что пришлось крикнуть ещё несколько раз. Корабль двигался с прежней скоростью, словно ему не было никакого дела до одинокого сумасшедшего, оказавшегося ночью в океане.
- Помогите! – прокричал Бенджамин снова, понимая, что это, возможно, уплывает его спасение. - Помогите!!!
Похоже, силы покидали его быстрее, чем он мог ожидать. Рванувшись вперёд, он заработал руками и ногами так упорно, словно надеялся перегнать судно, всё так же маячившее чуть впереди. От холодной воды было уже ощутимо больно, но Бенджамин не обращал на это никакого внимания, как не обращал внимания на боль уже много лет подряд. Хотя боль сопровождала его постоянно.
- Ещё чуть-чуть, ещё немного…, - подгонял он сам себя, загребая руками воду.
Он готов был мчаться вперёд, если только это был шанс к его спасению. Но мчаться далеко не пришлось. На этот раз судьбе было угодно заметить Бенджамина Баркера. Заметили его и люди на корабле, сразу же спустившие шлюпку.
Из последних сил хватаясь за протянутые ему руки и с трудом выравнивая слабеющее дыхание, Бенджамин поднялся на палубу, встретившись взглядом с удивлённым молодым человеком. Молодой человек имел длинные волнистые волосы, а также большие и ясные, в силу возраста, глаза, которые смотрели на найденного так, будто это было интересное и неизвестное ещё миру существо, а не человек.
- Чей это корабль? – тихо спросил Бенджамин, не реагируя на наброшенную кем-то ему на плечи тяжёлую и тёплую накидку.
- Английский, сэр, - с готовностью ответил ему парень, так, будто всю жизнь этим и занимался, - торговое судно «Корделия» к вашим услугам, сэр. Позвольте представиться, Энтони Маккуин.
Бенджамин не удивился тому, что моряк так обстоятельно доложил о себе первому встречному. Он успел только кивнуть в ответ и потерял сознание, за что был впервые за долгие годы благодарен судьбе, позволившей ему ничего больше не чувствовать……….

[NATALIE]

* * *
Её звали Эвелина Ловетт, и было ей всего-то… тридцать семь. Нельзя сказать, чтоб очень мало, в сравнении со всем остальным, с прочими трудностями жизни, это казалось сущей ерундой. А бороться с прочими трудностями приходилось буквально с рождения, то есть, всю свою сознательную жизнь.
Помешивая ложкой густую подливу в мисочке, издававшую, к сожалению, далеко не самый соблазнительный запах, Эвелина думала о том, почему всё выходит так странно. Нет, она не роптала на жизнь и никогда никому не жаловалась, считая, что судьба отсыпает каждому испытания по возможностям человека. Но иногда, наедине с самой собой, когда посетителей ещё не было, вот как сегодня, и она заранее знала, что их и не будет, она могла бы признаться себе, что всё не просто странно, но и не правильно.
С тех пор, как Альберт Ловетт отправился в лучший мир, дела её шли не по лучшей дорожке. Но Эвелина не отчаивалась, справедливо полагая, что слезами у судьбы подарок не выпросишь. Она предпочитала зарабатывать на подарок своим собственным трудом.
Конечно, матушка не одобряла этот брак. Но Эвелина и не думала, что матушка будет согласна. Уж больно кандидат выглядел непривлекательно, весь какой-то непонятный, состоящий из сплошных «не»: круг знакомств неясен, первый брак был неудачным, положение в обществе неизвестно, доход нестабилен, внешне… Хм, ну, это уж слишком большое «Не», даже для неё. Конечно, мистер Ловетт был не красавец, притом абсолютно. Но разве это главное? Зато он обладал многими другими качествами, весьма житейскими и уютными качествами, которые позволяли Эвелине видеть в супруге ещё и хорошего друга. Он был очень добрым и общительным, никогда не сердился, если она не успевала наводить порядок до конца, занятая ещё какими-нибудь рутинными делами. Пару раз он делал ей подарки, не самые дешёвые, кстати. А потом они неожиданно поняли, что прекрасно дополняют друг друга, и… открыли магазин.
…Услышав подозрительное шуршание возле локтя, Эвелина наугад шлёпнула скалкой по столу. Так, одним тараканом стало меньше в этом лучшем из миров. Надо сказать, она наловчилась их бить и могла это делать не глядя, вот как сейчас. Первое время такие незваные гости её шокировали, вызывая одно лишь чувство брезгливости, но ведь приходилось что-то делать! Не сидеть же, сложа ручки, и не ждать же, пока один такой настырный рыжий сосед грохнется в начинку!
Шлёпнув скалкой ещё пару раз, она занялась тестом…
…Магазин радовал глаз своих владельцев свеженькими хрустящими в руках занавесками, а посетителей – вкусными пирогами. Собственно, это и была больше пирожковая, чем магазин. Эвелина гордилась таким своим успехом и тем фактом, что может в этом мире и самостоятельно что-то делать. Что же до матушки, не давшей на её свадьбу ни пенни… То эту тему она всякий раз пинками выгоняла из своих размышлений, ссылаясь на вечную занятость и нежелание ковырять «старые мозоли».
А потом Альберт внезапно умер. Вот так, в один прекрасный вечер, когда сел у камина, погреться после прогулки, да так больше и не поднялся. То ли переедание стало роковым, то ли что ещё… Но сердце не выдержало. А спросить у мистера Ловетта, какой недуг он столь тщательно скрывал от жены, уже, к сожалению, было нельзя.
Само собой, она горевала. Нельзя сказать, что они любили друг друга до потери сознания, нет. Но вот сдружиться и фактически «прирасти» друг к другу успели. У них были схожие привычки, схожие взгляды на жизнь и на решение проблем… А теперь Эвелина осталась один на один не только со своими, но и с его проблемами тоже.
Денег стало не хватать, причём как-то сразу. Так же сразу, как она поняла, что помощи ждать неоткуда, и придётся самой изворачиваться любыми способами. Брать в долг? Некоторое время она ещё пыталась практиковать этот способ, но денег больше не стало, а вот друзей резко поубавилось, когда немногие из них поняли, что вряд ли увидят отданные ей фунты вновь. Она перестала зваться по-дружески Эвелиной, оставшись миссис Ловетт. Некому было по-дружески к ней обращаться. А тут ещё, как назло, цены на мясо начали стремительно расти…
Некоторое время поклонники делали ей недвусмысленные предложения, обещая помочь в поднятии бизнеса. Но она лишь презрительно фыркала, зная, что, как только выполнит свою часть этого договора, они о своей сразу же позабудут. И дело вовсе не в том, что она была безнадёжной. Вытащив с полки маленькое зеркальце, миссис Ловетт придирчиво взглянула на своё отражение. Ну да, всё верно, в последнее время ей совершенно не хватает свободной минуты заняться собой. Густые каштановые волосы не мешало бы слегка расчесать, - она никогда не любила возиться со своими длинными кудрями, просто собирая их в высокую причёску. Удобно – ну и ладно. Глаза выглядят слегка уставшими. Слегка? Она нервно усмехнулась, пряча зеркальце обратно. Ещё на пару-тройку лет её, разумеется, хватит, если не обанкротится окончательно. Но ведь не мешало бы слегка отдохнуть, выспаться, обновить рюши на поизносившемся платье, а то вон, корсаж уже ни к чёрту! А щёки какие бледные…
- Тьфу, опять я замечталась! Миссис Ловетт, вам пора работать! – уверенно-спокойным тоном произнесла она, возвращаясь к начинке для пирогов. Боже, не дай ей вдохнуть этот запах!
Ну да, пахло, как уже и говорилось, не очень. Но, можно подумать, у этой Алисы Муни в пирогах… Эвелина передёрнулась от собственных мыслей. Ох уж эта Муни! Клуша какая, просто сама наивность! С тех пор, как у соседей кошки попропадали, она – нет, вы только представьте! – наивно хлопает ресницами, мастерски изображая на лице полное недоумение! Какие кошки? О чём вы, господа?
Эвелина-то отлично знала, что сама Алиса Муни приложила руку к пропажам животных. Гадость какая! Класть кошек в фарш! И ведь продаёт! Продаёт эту свою дрянь с останками несчастных животных, даже не думая, что они, может быть, не только были больны, но совсем не заслужили такой участи. Ведь в чём вина кисок? В один далеко не самый удачный день и час они попались Алисе на пути! А она и рада стараться, что-то мелет про специфический вкус и дорогие приправы.
Смахнув волосы со лба, Эвелина насыпала на стол ещё муки, ровным слоем распределив её по всей поверхности. Почему она такая нежная? Почему у неё не получается идти на отчаянные меры и совать кисок в мясорубку?
- У тебя слишком любящее сердце, Эви, - говаривал ей муж когда-то. А она только посмеивалась этим его словам. Подумаешь, сердце любящее! Разве это важно для бизнеса?
- Подумаешь! – вслух произнесла она, точно отвечая своему супругу. - В такие времена, дорогой муженёк, хоть кто-то же должен любить!
Она бы долго ещё так стояла над засыпанным мукой столом, если б в эту минуту не подняла глаза и не поняла, что в магазин вошёл человек. И неуверенно смотрит на неё…

* * *
- Ох, посетитель! – женщина кинулась к нему со всех ног. Ещё прежде, чем он успел её рассмотреть, она захлопотала рядом. - Незачем спешить! Вы ведь не торопитесь?
И, не став дожидаться ответа, она подтолкнула его на один из свободных стульев, стоявших у окна.
- Садитесь. Да сядьте же, сэр! Вы, признаться, меня напугали… Я уж решила, что привидения и по утрам бродят.
Бенджамин, не сопротивляясь, сел на стул, внимательно глядя на неё. Собственно, он пришёл сюда не за тёплой компанией, у него дела поважнее. Но раз уж она упомянула пирог… Он почувствовал, что голод даёт о себе знать. Он ужинал на корабле, ужин сопровождал Энтони, а отделить одного от другого не представлялось возможным. А потом полночи стоял на палубе… Сейчас уже утро, и Бенджамин понял, что нужно срочно что-нибудь съесть. Срочно. Не потому, что очень хотелось, а потому, что необходимые физиологические процессы притупляли все остальные мысли, так важные для него.
Он плохо помнил её. Конечно, узнал, увидев, но вот помнил плохо. Наверное, оттого, что воспоминание о миссис Ловетт не представлялось для него наиболее значимым. Значимыми были другие воспоминания, его личные…
А вот Люси была с ней хорошо знакома. Она частенько забегала в магазин, где иногда они втроём обедали, если клиентов было немного. Что-то такое Люси про неё ему рассказывала. Если б он ещё мог вспомнить…
Её зовут Эвелина. Так, это он вспомнил. Сейчас она распространялась о каких-то своих проблемах, но он слушал не слишком внимательно, по-прежнему глядя на неё. Она мало изменилась, почти такая же, как тогда. Значит, он ещё помнит, как выглядела эта женщина…
…Продолжая рассуждать о неожиданной, но вполне логично возникшей эпидемии чумы в городе, вследствие чего люди стали сторониться общественных мест, миссис Ловетт смахнула со стола ещё парочку раздобревших наглых тараканов, отправив их под подошву собственных туфель.
- Худшие пироги в Лондоне! А знаете, это даже мило! – вынув пирожок из маленькой печи, она положила его на тарелку, слегка подув. - Если не верите, - вот шанс попробовать самому. Не волнуйтесь, меня этим вряд ли обидишь… Но вкус у этого такой же, наверняка. Гадость, верно?
Она продолжала поносить свои кулинарные изыски, замешивая очередную порцию теста. Бенджамин осторожно откусил, опасливо косясь на высокую кружку, наполненную Элем. Во имя всех демонов, что за дрянь она туда положила?! Ну и вкус!
Почувствовав, как к горлу подкатывает тошнота, он покатал во рту скользкий кусочек непонятного происхождения и быстро выплюнул, едва хозяйка успела отвернуться. Нет, голод голодом, но если у неё всегда так… Лучше уж просто напиться.
Миссис Ловетт, очевидно, в самом деле давно не видела у себя посетителей, поскольку теперь, заполняя начинкой готовые формы из теста, она спешила вывалить на неожиданного гостя весь тот ворох информации, который успел у неё собраться. И дела у неё идут не лучшим образом, и соседка-конкурентка тут как тут… А знаете, что она в начинку кладёт? Ох, вам повезло, что вы не к ней пришли! Это же что за дело, - совать кошек в пирожки?! Правда, соседи до сих пор недоумевают, куда животные подевались. Но ей-то сразу стало понятно, что эта миссис Муни ведёт нечестную игру! А самой ей претит гоняться за бедными животными, да и расторопны они слишком…
Бенджамин не разделял такого энтузиазма на словах. Набрав в рот побольше Эля, он старался смыть тот мерзкий вкус, что прочно осел на языке. Бррр! Хорошо ещё, хозяйка не стала на него обижаться. Привыкла, видать.